Настоящие неприятности начались на следующее утро. Причем со всех сторон. Госпожа Курдюк ела меня поедом за то, что я умотала прочь, даже не удосужившись намекнуть на ее семейство принцу или хотя бы представить своих сводных сестер гофмейстеру. Тетка Лавиния лежала в тихой истерике от утраты половины наследства, доставшегося ей от возлюбленного, то есть пары к хрустальной туфле. Она все причитала – так, что слышно было даже в полуподвале кладовой, – сколь опасно делать людям добро. Под этим она, наверное, подразумевала пытку ее дьявольской обувью. И кричала еще, что лучше бы я потеряла все драгоценности и жемчуг вместо ее обожаемой реликвии. Ага, о себе хорошей мечтать не вредно! Если бы я посеяла хоть одну жемчужину, тетка Лавиния принялась бы вопить так, что и в столице было слышно! Отец тоже сокрушался на чем свет стоит, со страхом ожидал немедленной конфискации замка и всех угодий. В общем, в нашем доме поднялся гвалт почище, чем на птичьем дворе, когда выбирают гуся на Рождество. Ничего, право слово, я не ждала хорошего от столь идиотского времяпрепровождения, как королевский бал, но не до такой же степени!
Спустя еще каких-то часа три в ворота въехал всадник с небольшой свитой. Мы уже приготовились к наступлению Армагеддона и страшного суда, но дело его оказалось куда более мирное и простое. Все мы упустили из виду одну деталь. Принц Дезидерий при всей его королевской гордости даже не удосужился спросить имя дамы, с которой целовался. А род наш, хоть древний и славный, давно утратил популярность, так что вспомнить, кто я такая, при дворе никто не мог совершено. Поэтому отец-король, которого сынок окончательно достал своими выходками, готовый женить наследника уже и на царевне-лягушке, приказал объехать окрестные дворянские имения, такие, чьи названия не сразу и вспомнишь, и найти пару от утерянной туфли. Потому что принц пребывал в горе, то ли от обиды после моего бегства, то ли ему и вправду попала под хвост вожжа и он влюбился. Впрочем, к делу это не имело отношения. Но принц прилюдно дал своему отцу слово, что непременно женится на владелице второй половины этого хрустального безобразия.
Посланник, который привез с собой рисованную копию потерянного мною башмака, и был мой Альберт. Придворный младший конюший и барон Орланский. Веселый и добродушный, кудрявый блондинчик с ясными голубыми глазами. У него за душой медного гроша не притаилось, кроме жалованья, зато уж душа была что надо. Я влюбилась в него с первого взгляда. Надо сказать, он в меня тоже. Такие вещи сразу понимаешь, если, конечно, ты не одна из моих косоглазых кузин. И тут же, не мешкая, я выдала ему вторую туфлю. Зачем, спросите? А затем, чтобы избежать очередного ненужного домашнего скандала. Ведь что получается: с одной стороны, сватается принц, будущий король, а с другой его конюший, хоть и с баронским титулом. Реакцию моей родни можно было предсказать наперед и не слишком ошибиться.
