Действительно, завтра ровно неделя, как я прибыла в Лиссабон, подумала Элизабет, подсчитав дни, проведенные здесь. И вот уже пьеса неизвестного автора подходит к своему логическому завершению… Надо бы позвонить маме… Давно надо было позвонить. Все это время я не решалась набрать несколько цифр – боялась, что самый близкий человек на свете, как всегда, безошибочно угадает все мои тревоги и переживания… А сейчас, среди ночи обрушу на ее голову сумбурное повествование о несостоявшемся романе. Вот она обрадуется…
Элизабет включила ночную лампу и в задумчивости провела указательным пальцем по телефонной трубке.
Хотя… какой там роман, с тоской подумала она. Разве то, что произошло между нами сегодня утром, дает мне право надеяться на продолжение наших отношений? Ведь у Амарто есть жена… Кто знает, возможно, он ее еще не забыл, и знакомство со мной для него всего лишь сиюминутный каприз…
И, словно отвечая на ее сомнения, в тот же миг раздался стук в дверь. Элизабет удивленно оглянулась.
– Кто? – кратко спросила она, предполагая, что ей ответит Маркус, и тут же услышала голос Амарто:
– Заблудившийся в родном городе странник.
Элизабет, не помня себя от счастья, подбежала к двери, быстро повернула ключ и, распахнув ее, бросилась в объятия Амарто. На несколько секунд они замерли на пороге, затем Амарто приподнял Элизабет над полом и, войдя с нею в комнату, захлопнул за собой дверь. Они ничего не говорили, ничего не объясняли друг другу, им все было понятно без слов. Они рассказывали о своей тоске нежными взглядами, о своей любви нежными поцелуями, о своих желаниях нежными прикосновениями. И эта нежность была бесконечной и безграничной, словно безмятежная гладь океана. Каждый вздох, слетавший с их губ, был одним на двоих – трепетно-тихим и счастливым. И их единое дыхание становилось с каждой секундой все более прерывистым, все более нетерпеливым. И безмятежные воды превращались в неистово бушующие, захлестывающие их безумными волнами страсти… Свет ночной лампы играл золотистыми бликами на полуприкрытых веках Элизабет, на ее маняще чувственных губах, делая их еще более завораживающими, еще более пьянящими… И Амарто вновь и вновь наслаждался их хмелем, понимая, что не сможет никогда забыть этот вкус.
Прохлада звездной ночи, проникая в комнату через распахнутое окно, настойчиво напоминала о скором приближении предутреннего часа. Элизабет встала с кровати и, накинув легкий халатик, направилась к окну. Оглядев пустынную улицу, она обернулась к Амарто.
