Кабри жил в России вплоть до окончания наполеоновских войн. В 1817 году он возвратился во Францию, где узнал о том, что король Франции Людовик XVIII и король Пруссии Фридрих Вильгельм III желают с ним познакомиться лично. Вскоре состоялось представление Кабри обоим монархам. Людовику XVIII он был представлен как «Джозеф Кабрис, родом из Бордо, вице-король и великий судья островов де Мендока». Поскольку назначенная Кабри во Франции компенсация оказалась слишком незначительной, чтобы покрыть расходы, связанные с возвращением на Маркизы, он решил публично демонстрировать свое вытатуированное тело в надежде, что сумеет таким образом собрать необходимую для оплаты путешествия сумму. Поначалу он показывал татуировку в небольшом театрике в Бордо, но быстро убедился, что эти сеансы не приносят ожидаемых доходов. Тогда Кабри начал выступать на ярмарках в небольших городках. Один швейцарский журналист, который наблюдал за Кабри во время одного из таких показов в Женеве, описал его следующим образом: «Татуировка покрывает его тело полностью, включая размещенные на груди знаки собственного достоинства. Он носит большую шляпу с перьями. Ему 40 лет, он хорошо говорит по-французски и на диалекте Нуку-Хива. Он высок ростом, хорошо сложен, внешне очень привлекательный». Во время этих скитаний по стране он попал в Валансьен, где умер в сентябре 1822 года. Hо и тут его подстерегала не лучшая участь. Музей в городе Дуэ, куда пришло известие о смерти Кабри, начал активные действия с целью заполучить его останки, чтобы, соответствующим образом препарировав и законсервировав, выставить их на обозрение. Прах Кабри спас ксендз из Валансьена, который распорядился похоронить Кабри в одном гробу вместе с умершим в тот же день человеком.
В 1835 году на остров Нуку-Хива высадился французский барон Шарль де Тьерри, пожелавший стать сувереном местных вождей. Переводчиком и проводником стал для заморских гостей живший там с 1829 года англичанин Моррисон, который не отличался от островитян ни одеждой, ни татуировкой. У Моррисона, пишет очевидец, все тело было покрыто татуировкой настолько густо, особенно на спине и груди, что на расстоянии он выглядел как негр. Моррисон легко завоевал расположение обитателей Нуку-Хива и даже добился статуса одного из вождей.
Hадо полагать, что на островах, рассеянных на пространствах Южных морей, в период европейской экспансии в данной части света проживало большое количество как «беглых» и «выброшенных на берег». Большинству из них счастье не улыбнулось в том смысле, что их имена не остались в истории, как, скажем, имена Робертса, Кабри. Xотя понятия «счастья» и «несчастья» в их сложных и запутанных судьбах относительны: прибытие корабля из Европы для кого-то из них могло обещать, например, виселицу за совершенные преступления. И тем не менее, кому-то не повезло: на острова, где они обитали, не добрался ни один европейский корабль. Если корабль добирался до острова, встрече могли помешать и туземцы. Во всяком случае возвращение в Европу «беглых» и «выброшенных на берег» не было зафиксировано ни в одном из документов. Первый документ, сообщающий о прибытии на остров Нуку-Хива корабля из Европы, датирован 1825 годом. В то же время записки английского миссионера Эллиса, проживавшего в начале XIX века на Гавайях, свидетельствуют, что в 1823 году на этом острове проживали 7 человек с белой кожей.
