Там, где прежде на небольшом возвышении располагался алтарь, теперь стоял бронзовый стол на изогнутых ножках, немного вдавленный посередине и имеющий в центре отверстие. К нему-то и направилась первым делом Снэфрид, коснувшись металла не менее ласково, чем перед тем гладила зверя. Только после этого она взглянула на маленькую изможденную женщину, кормившую грудью завернутого в тряпье младенца. Рядом с ней на корточках сидела старая Тюра, что-то монотонно напевая, раскачиваясь и громыхая костяными амулетами, подвешенными на просмоленной бечеве к ее клюке. Почувствовав на себе взгляд Снэфрид, Тюра подмигнула ей и, не переставая напевать, кивнула в сторону нищенки.
Снэфрид приблизилась и увидела ужас в ее глазах. Веки женщины были изъедены болячками, сбившиеся колтуном волосы свисали набок, подхваченные убогим подобием заколки. Но ребенок у вздувшейся от молока груди был крупный, лобастый, с чистой кожей.
«Даже таким тварям боги даруют способность производить потомство. Даже таким, но не мне», – промелькнуло в ее мозгу.
Нищенка, дрожа, безотрывно глядела на госпожу с небывалыми разноцветными глазами.
– Пресветлая, – залопотала она срывающимся голосом, – благородная госпожа! Молю, во имя Господа, скажи, что станется с моим дитятей?
«Поздно же ты спохватилась. Об этом следовало думать раньше, до того как ты решилась принести его».
– Сколько у тебя детей? – спросила Снэфрид.
Та заморгала, пытаясь улыбнуться синими губами.
– Много… Много живых, а некоторых уже прибрал Господь.
– Какое же тебе дело до этого? Я дам тебе за него желтый металл. Ты сможешь целый год есть сама и кормить своих щенков.
– Желтый металл?! – женщина, казалось, была поражена. На ее тупом лице появилось выражение благоговейного ужаса и восторга.
– Но ты никому не скажешь, куда отнесла дитя.
– Никому, божественная дама, нет!
Она выпрямилась на коленях и попыталась поймать руку Снэфрид, но та резко отдернула ее, словно замахнувшись для удара. Нищенка тотчас съежилась, втянув голову в плечи. Когда она открыла глаза, беловолосая красавица протягивала ей золотой солид. У нищенки загорелись глаза. Она слышала о существовании золотых монет, но эта была первой, которую она видела воочию. Когда желтый металл лег в ее ладонь, она вздрогнула, словно он таил в себе жар огня, которым светился.
Она так жадно вглядывалась в монету, что не обратила внимания, как продолжавшая напевать Тюра взяла у нее ребенка. Оторванный от груди младенец мяукнул, как котенок. Старуха зашикала и ткнула ему в губы вместо соски кусок сырого мяса.
