Люджан не был свидетелем кровавой драмы, разыгравшейся во владениях Минванаби, но из разговоров в казарме знал, что Хокану и его отец господин Камацу из рода Шиндзаваи оказались среди тех немногих, кто принял сторону Акомы, — и это в то время, когда остальные властители решили, что дни Мары сочтены.
Командир авангарда почтительно отступил в сторону и наблюдал за происходящим из-под козырька шлема. Когда Мара овдовела, к ней сватались многие достойные господа, но красотой и благожелательностью ни один из них не мог сравниться со вторым сыном Камацу Шиндзаваи. От взгляда Люджана не ускользали никакие мелочи, но он держал свое мнение при себе, хотя, как и другие приближенные властительницы, отдавал предпочтение именно этому юноше. То же можно было сказать и о Маре — на ее щеках вновь вспыхнул румянец.
В отличие от своих соперников, старательно расточавших вычурные комплименты, Хокану вызывал симпатию хотя бы тем, что совершенно искренне желал Маре добра.
— Какой приятный сюрприз, госпожа! Кто бы мог подумать, что в таком неподходящем месте можно встретить столь прекрасный цветок. — Он замолчал, учтиво поклонился и с улыбкой продолжал:
— Впрочем, мы уже успели заметить, что нежный бутон окружен шипами. В Силмани только и разговоров что о твоей победе над Джингу Минванаби.
Упомянутый город находился в непосредственной близости от владений его отца.
Мара с готовностью ответила на приветствие Хокану.
— У ворот рынка я не заметила свиты, одетой в цвета Шиндзаваи. Иначе я бы распорядилась принести шербет с йомахом и охлажденный настой из трав. А может быть, ты не хочешь привлекать к себе внимание во время покупки невольников? — Не получив ответа на этот вопрос, она как ни в чем не бывало заговорила о другом:
— Как здоровье твоего отца?
Хокану вежливо склонил голову, решительно и вместе с тем бережно взял Мару за руку и усадил на скамью. В этом прикосновении не было ничего общего с грубой бесцеремонностью ее покойного мужа, с которым она прожила два года. Встретившись взглядом с отпрыском рода Шиндзаваи, Мара прочла в его глазах спокойную рассудительность, а также тень усмешки, вызванной ее необдуманным вопросом.
— Ты весьма проницательна, — с коротким смехом ответил Хокану. — Я и вправду интересуюсь мидкемийцами, но мой отец — который, кстати, пребывает в добром здравии — настоятельно просил избегать огласки. — Выражение его лица стало серьезным. — Как видишь, Мара, я говорю с тобой начистоту, точно так же, как мой отец говорил с господином Седзу. В молодости наши отцы вместе служили и доверяли друг другу.
