Сентябрь стоял погожий, мало чем отличавшийся от августа, и так приятно было до уроков сбегать к морю и выкупаться!
Но самое главное даже не в купанье, а в солнечном свете. Ованес, истосковавшийся в кофейне по воздуху и солнцу, ненасытно наслаждался сентябрьскими утрами, когда воздух становится прозрачнее, чем в летние дни, и солнечное освещение по-особому радует глаз. Маленький художник воспринимал свет не только глазами, но всем своим существом.
По пути в училище он иногда по-прежнему рисовал углем на заборах. Но после случая с Кристиной Дуранте он стал осторожнее. Теперь кто-нибудь из друзей непременно стоял на страже, чтобы вовремя предупредить его об опасности.
За последние дни Ованес облюбовал один длинный каменный забор. Он был хорошо побелен, и рисунок на нем резко выделялся. Но хозяин начал упорно забеливать рисунки.
Ованес все же решил переупрямить владельца забора: к тому же очень уж приятно было здесь рисовать — и поверхность гладкая, белая, и переулок глухой, редко, когда появится случайный прохожий.
В то утро забор опять оказался забеленным. Ованес достал уголь и начал рисовать. Но не успел он нанести основные контуры рисунка, как услышал тревожные сигналы товарища, наблюдавшего за калиткой и переулком. Товарищ вслед за предупреждением подбежал и быстро увлек его за собою.
Убегая, Ованес на углу оглянулся и увидел стоявшего у забора толстого полицейского с рыжими усами.
На главной улице мальчики замедлили шаги, чтобы не привлечь к себе внимания.
Входя во двор училища, Ованес опять оглянулся и увидел того же полицейского, поспешавшего вслед за ними.
Во время уроков мальчик был неспокоен, ожидая каждую минуту беды.
К счастью, учитель сегодня не спрашивал у него урока, а то, наверно, от страха он бы все перепутал.
В уездном училище занятия проходили до и после обеда. На последнем дообеденном уроке Ованес начал успокаиваться. Он решил, что если бы что-нибудь стряслось, то во время большой перемены его бы обязательно вызвали к смотрителю.
Но добрые предчувствия обманули мальчика. После уроков учитель огласил список учеников, оставленных без обеда. У Ованеса екнуло сердце, когда была произнесена и его фамилия.
В классе остались только наказанные. Одних учитель поставил на колени, других стал линейкой бить по рукам, громко отсчитывая удары. Крепче всех досталось большеголовому и толстому сыну мясника, не приготовившему урока по арифметике. Учитель принялся таскать его за волосы, приговаривая:
