Арши спустились на дорогу. Между человеческих тел бродили холеные кони, которым не хватило ума разбежаться. Шпилька поймала за узду вороного, потрепала по шее:
– Лапочка вкусная!
Пырей хохотнул. Ястреб осмотрелся, обнажив клинок, перерезал горло раненому и подошел к трупу рыцаря. Несколько минут простоял нагнувшись, глядя в надменное белое лицо – и вдруг рубанул по этому лицу мечом, с яростного размаха. Кровь и мозг брызнули в стороны, брызги попали на Паука и Молнию, Молния, отряхиваясь, раздраженно спросил:
– Ястреб, тебе делать нечего?
– Он служил гадине из леса, – хрипло проговорил Ястреб, рукавом стирая кровавые кляксы со щеки, перекосившись от омерзения. – Носил знаки гадины, воняет лесными тварями…
– Он уже издох, – сказал Паук примирительно. – Барлог с ним, брось… – и ухмыльнулся, отстегивая от кафтана командира отряда золотистый крученый аксельбант. – Смотрите, какой шнурок! Наверное, из настоящего шелка…
– Ты у нас просто помешан на шнурках, – хихикнула Шпилька. – Лучше сюда посмотри, штука какая!
– Мерзость какая, – заметил Паук, подходя.
– Да уж, – сморщился Пырей, бросив беглый взгляд. – Может, конечно, и гномов работа, но похожа не лесную. Противная, в общем…
Шпилька осторожно, двумя пальцами, держала блестящий предмет. Тонко кованная из золота заколка в виде лилии, с алмазными капельками на листьях вспыхивала острыми радужными огоньками, когда ее поворачивали под разным углом.
– Не знаю… – протянула Шпилька задумчиво. – Блестит… хочется смотреть… хотя…
– Чара. Из-за таких штучек люди друг другу глотки рвут, – сказал Молния презрительно. – Им тоже, наверное, смотреть хочется. Спрячь, она по-человечески дорогая.
– А я бы не стал подбирать всякую дрянь, – сказал Пырей, отвинтив крышку фляги и принюхиваясь. – От эльфийских цацек никому добра не было.
– Лучше вылей, – сказал Паук. – Их выпивка, по-моему, гораздо хуже побрякушек. От нее дуреют. А золото все-таки пригодится. И кстати – что с лошадьми делать будем, а, ребята?
Пырей еще раз понюхал флягу, чихнул и отшвырнул ее в сторону. Паук подкинул в руке кошелек одного из мертвецов:
– Это золото мне больше нравится. А та штучка… точно, противненькая. Барлог возьми, ну почему если они видят что-то живое и милое, их непременно тянет сделать мертвую копию, блестящую, холодную… Всегда-то им надо запереть живое в золото, чтобы время для него остановить… честно говоря, каждый раз тянет блевать, как вижу…
– Потому что они не рожают, – сказала Шпилька. Она сунула заколку в сумку и теперь непроизвольно терла руки об мокрую траву. – У них вместо живых детей – каменные.
