Беда была еще в том, что, по меткому замечанию одного ветерана, милиционер из Кости получился «как из дерьма пуля». Для этой деятельности он не подходил ни характером, ни складом ума. Кое-как научившись орать на людей и даже бить их, он всякий раз после этого долго изводил себя муками совести. На работу он шел, как на Голгофу, а каждого понедельника дожидался с содроганием. Иногда Костя даже жалел о том, что предпочел службу заключению. Отбыв срок, он давно бы уже вышел на волю.
Зато органы процветали, как никогда раньше. И зарплату подняли, и штаты дополнительные ввели, а к Олимпиаде и чрезвычайные права подоспели. Лучшие артисты страны пели, плясали и придуривались на их профессиональных праздниках. Даже другая всесильная контора, призванная денно и нощно блюсти государственное спокойствие, ничего не могла поделать с бравой милицией.
Не находил Костя успокоения и в семейной жизни. Килька, манкируя все иные супружеские обязанности, тем не менее регулярно экспроприировала мужнину зарплату и не менее регулярно (то есть еженощно) принуждала его ассистировать в своих нимфоманских забавах. Днем она изменяла ему с Быкодеровым и со всеми другими мужчинами, на это согласными.
Ребенка Килька родила спустя всего шесть месяцев после свадьбы. Недоносок, как ни странно, весил почти четыре килограмма и оказался черноглазым жизнерадостным бутузом, ничем не похожим ни на мать, ни тем более на официального папеньку. Жмуркин, впрочем, ожидал и худшего – негритенка или монголоида. Управление потешалось целую неделю. Один капитан вроде бы даже с завистью сказал Косте:
– А твой-то пацан, наверное, в школу с четырех лет пойдет.
– Почему? – не понял Жмуркин.
– Но раз через шесть месяцев родился, значит, и впоследствии должен ускоренно развиваться.
С горя Костя запил и угодил на гауптвахту. Его бы даже разжаловали, да не было куда. Последнюю звездочку даже в милиции не снимают. Вернувшись домой на сутки раньше и застав в своей постели совсем сопливого юнца, Костя наконец не выдержал и отколотил Кильку как сидорову козу. Жаловаться в официальные инстанции она не стала, но отмщение не заставило себя долго ждать. Трое громил подкараулили Жмуркина в подъезде и отделали по высшему разряду. Сноровка, с которой эта парочка наносила удары (не только руками, но и ногами), наводила на мысль, что драться они насобачились не на улице, а в каком-то закрытом спецучилище.
Повеситься Косте не позволила Килька. У нее в тот вечер были на него совсем другие планы.
