С двух кораблей, подошедших к нашему галеону, послышались те же волнующие слова; потом я услышала, как клич подхватывают на всех кораблях нашего флота, входящих в гавань Триполи. Все еще кричали, а якоря уже начали с шумом падать в изумрудно-чистую воду, паруса спускали с мачт. К тому времени, как на волнах уже покачивалась наша прекрасная позолоченная и разукрашенная барка, а мы с Уильямом заняли места под вышитым золотом навесом, я ощущала такой душевный подъем, что мне с трудом удавалось сдерживать слезы.
Я невольно спрашивала себя: испытывает ли Уильям те же чувства, что и я? Словно в ответ на мой невысказанный вопрос он взял мою руку в свою; его рука дрожала, и это напомнило мне о том, какое горе он пережил, узнав, что Иерусалим захвачен Саладином. В те дни я опасалась за его рассудок, тогда он четыре долгих дня провел в уединении, облачившись во власяницу и посыпав голову пеплом. Он не выходил ни к кому – ни ко мне, ни даже к нашему верному архиепископу Уолтеру.
– Вот великий миг, Джоан, – прошептал супруг мне на ухо. – Как бы ни продолжался наш поход, я навсегда запомню его.
Пока мы говорили, гребцы быстро подвели барку к берегу. За нами плыли другие барки и шлюпки, в которых сидели придворные; впереди, совсем недалеко от нас, на берегу ожидала ликующая толпа горожан. Когда мы подплыли ближе, мой супруг показал мне нашего хозяина, графа Боэмунда. Он стоял в центре толпы, окруженный придворными. Однако мое внимание привлек молодой человек, который вошел в воду и направился к нашей барке. Я смогла лишь разглядеть крест на его доспехах, но, когда он приблизился и протянул руки, чтобы отнести меня на берег, я внезапно поняла, что знаю его. Я спрашивала себя: где я могла видеть это лицо с густыми бровями и массивным подбородком? И голос его, когда он испрашивал у моего супруга разрешения на руках доставить меня на берег, также показался мне знакомым.
– Если вы удостоите чести старого друга вашего величества… – сказал он, и я, крепко обхватив его одной рукой за шею, а другой придерживая шлейф своего платья, пыталась вспомнить, кто же это может быть. Меня осенило, когда мы преодолели последнюю бурлящую волну, – перед тем, как он опустил меня на землю.
– Вы граф Раймонд де Сен-Жиль! – воскликнула я. – Вы любили петь с моим братом Ричардом! Теперь я припоминаю, милорд! Много, много лет назад, когда я была застенчивой двенадцатилетней девочкой, вы были очень добры ко мне… тогда я собиралась уехать к супругу, которого прежде никогда не видела.
