У меня сердце кровью обливается при мысли о твоих кулинарных катастрофах. Беда в том, что ты рассказываешь о них так смешно, что не сразу улавливаешь, до чего мучительным был этот вечер. Том сообщил мне про него крайне тактично, но когда я показала ему твое письмо (ты ведь не против, правда?), он сказал: «Да, боюсь, примерно так и было». Затем он добавил, что ты выглядела потрясающе, а Пирс вел себя как абсолютная задница. И еще Том сказал, что ты была несравненна на оргии в честь Дня рождения королевы, что в газетных отчетах тебе не воздали должного. «Эта женщина – императрица», – добавил он мечтательно. Черт, ну почему я прикидываю, не лечь ли мне в постель с человеком, который считает тебя императрицей?
Потом он сухо добавил, что Гарри, видимо, обжегся на жене сенатора в Вашингтоне. «И что же тут нового?» – спросила я. А он засмеялся. «Буквально», – объяснил он. По-видимому, у этой дамы ванна на двоих (не путать с джакузи!). Ну, во всяком случае, какая-то перемена после водяного матраса, который он делил с Ах-махн-дой.
Телеграмму про «Членистографию» я послала, так как просто была вне себя, а дозвониться до тебя не удалось. Я расскажу тебе, что произошло.
Началось с того, что Том состряпал для меня свой давно обещанный марокканский таджин. Квартира благоухала шафраном и кориандром, а он принес дивное глиняное блюдо с конической крышкой вроде шляпы китайского кули, которое он, по его словам, купил в старом квартале Марракеша. Том, должна признать, по-настоящему замечательный повар. По мере того как одно яство сменялось другим, я начала грезить, будто я poule de luxe[24] и раскинулась нагая на парчовых подушках, словно одна из одалисок Энгра. Тома, видимо, осенила та же мысль, что стало очевидным в тот момент, когда он предложил мне что-то такое из барашка и гордо перевел с арабского его название – «бедра девственницы». Ну, у него хотя бы хватило совести засмеяться. «Я понимаю, что, возможно, это определение тебе не подходит, но, пожалуйста, позволь мне пофантазировать». «А ты бы правда предпочел, чтобы я была девственна?» – спросила я. «Упаси меня Бог, – ответил он. – Я бы умер от ужаса».
Мы засмеялись вместе. Он мне нравится.
И он понравился мне еще больше, когда я спросила, всегда ли он смотрит на свои кулинарные изделия, как афродизиаки, а он ответил с потешной серьезностью: «Я предпочитаю верить, что все дело в моем уме».
И вот тут я и рассказала ему, про твою идею «Членистографии». Том сразу загорелся. Замахал руками. «Великолепно. Поваренная книга на сон грядущий о членистоногих, преимущественно ракообразных. Это же бестселлер. Можно я напишу ее, если ты займешься иллюстрациями? Я знаю издателя, который за нее ухватится. Завтра же позвоню ему. Мы разбогатеем, а к тому же получим массу удовольствия». И он вскочил, чтобы откупорить еще бутылку вина. «Только подумай, что можно сотворить из омаров в натуральном виде, – продолжал он, – или со стыдливыми крабами! А с креветками ты можешь напридумывать десятки всяких штук». «Десятки, если не больше, – сказала я. – Например, «креветки soixante-neuf».
