Со всей любовью.
Рут.
Английское посольство Мадрид 23 апреля
Дорогой Гарри!
Помню, что в детстве дни рождений всегда завершались слезами. И теперь тоже.
Мой на прошлой неделе оказался чреват катастрофой. Я предвкушал вечер наедине с Рут – вечер, который, я надеялся, все возродит. И вместо этого – фарс эпохи Возрождения. Вместо тихого обеда a deux,[22] который дал бы мне возможность убедить Рут, что мои отношения с Ангель чисто платонические, в мою честь был сюрпризом устроен званый обед. И, как оказалось, сюрпризы этим не ограничились. Явился мой самый нелюбимый из ухажеров Рут – Том Бренд, писака, подвизающийся в желтых газетенках. И еще мой второй секретарь, которого я вижу каждый день и без которого в этот вечер вполне мог бы обойтись; плюс его дебильная жена – как всем известно (видимо, за исключением Рут), слезливая любовница (в числе многих) испанского министра финансов, который тоже оказался среди наших приглашенных. Его собственная жена – откровенная лесбиянка, живущая частично с усатой дамой из Висконсина, которая (как ты, видимо, уже догадался) также присутствовала на обеде.
Вечер не был исполнен дружеского веселья. Положение не исправила и решимость Рут самой приготовить обед – идея, какую ни при каких обстоятельствах удачной не назовешь. К счастью, дело происходило в субботу, так что у меня было воскресенье, чтобы прийти в себя. За остальных ручаться не могу.
Ну, хотя бы День рождения королевы не пострадал от кухонных огнеметов Рут. Я распорядился поставить шатер в саду посольства и приложил все усилия, чтобы занимать заезжего заместителя министра иностранных дел. Полагаю – а ты как журналист, конечно, знаешь это твердо, – что двенадцать лет в оппозиции не могут не привести к тому, что восприятие мировых событий несколько утрачивает свежесть; однако я полагал, что он все-таки должен был знать о смерти генерала Франко. Конечно, не исключено, что я к нему несправедлив, и просто зубодробильный тон его спича создавал впечатление, будто он ставит на место фашистский режим. Без сомнения, он готовил этот спич двенадцать лет. К счастью, по-английски он говорил с таким нортумберлендским акцентом, что его скорее всего никто не понял.
Рут, должен я сказать, этого мнения не придерживалась. После того как мы верноподданнически выпили за здоровье Ее Величества, она благородно – и при всеобщем внимании – кинулась защищать либеральные идеалы здесь, в Испании, буквально вцепившись в злополучного заместителя министра, который был совсем сбит с толку. Я очень ею гордился до того момента, когда эти либеральные идеалы не ударили ей в голову. Возможно, этому содействовал превосходный вкус моего предшественника в том, что касалось посольского винного погреба. В любом случае утренние газеты извлекли максимум из ее утверждения, что Гибралтар всего лишь паршивая скала, и пусть ее заберут испанцы при условии, что обязуются приглядывать за обезьянами. Боюсь, пресса решила, что она подразумевала английское население Гибралтара, что и запечатлелось в нескольких изобретательных карикатурах.
