- Мне не нужно подаяния, - ответила она своим чистым голосом.
- Это нелепые мещанские предрассудки, - заявил он с непривычной резкостью. - Этим вы не отговоритесь. Вы слишком хороши, чтобы тратить свои силы на господина Мюллера или господина Шульца и за восемьдесят или сто марок переписывать их деловую корреспонденцию. Работайте для меня.
- У вас есть ваш Петерман, - возразила Кэтэ.
- На что он мне, - со злой усмешкой ответил Оскар. - Мне нужны вы, и вам это отлично известно. Одним своим присутствием вы уже помогаете мне, вдохновляете меня. Пожалуйста, не притворяйтесь, будто это для вас новость. С первого же дня я решил, что вы должны работать только для меня. Мое предложение - не подаяние. Даже не будь у меня денег, я бы все равно просил вас бросить всякую другую работу, отказаться от нее и отдавать свое время только мне. Ну что ж, вам пришлось бы поголодать.
- Я не могу бросить работу Пауля, - решительно сказала Кэтэ.
С трепетом ждала она, что ей ответит Оскар. Будь на месте Оскара Пауль, он бы ограничился трезвым и насмешливым замечанием. Оскар, вероятно, просто запретит ей работать для Пауля. Но она не подчинится его запрещению.
Однако Оскар не сделал ни того, ни другого. Он сказал только:
- Что ж, продолжайте работать для своего сводного брата Пауля, - и улыбнулся медленной, дерзкой, жестокой, надменной, презрительной улыбкой. Этой улыбкой он как бы разрезал на части Пауля Крамера. Он уничтожил его этой улыбкой гораздо более бесповоротно, чем мог бы сделать яростью, издевкой или продуманнейшей критикой.
Потом протянул к ней свои белые, мясистые, холодные, грубые руки. Его кольцо - новое, с большим камнем - врезалось ей в тело и причинило боль. Со страхом, отвращением, страданием и блаженством отдалась она его объятию, в нем он раздавил все возражения ее премудрого брата Пауля.
Зажав меж тонких губ папиросу, сидел Гансйорг в широком кожаном кресле; он казался в нем особенно щуплым. Его светлые брови были подняты, бесцветные глаза быстро скользили по страницам какой-то книжечки. Это был последний номер ежемесячника "Немецкая хроника", а читал он напечатанную в нем статью Пауля Крамера: "Возврат магической эпохи".
С улыбкой принял к сведению Гансйорг то, что господа из "Немецкой хроники" имели сказать по этому поводу. Доктор Пауль Крамер пишет неплохо. Уж он, Гансйорг, разбирается в этом, ведь он до известной степени профессионал, еще с того времени, когда издавался его "Прожектор". В "Прожекторе" писали хуже, чем в "Немецкой хронике", и в "Звезде Германии" тоже хуже пишут. Но тираж "Звезды Германии" на сегодняшний день, после первого же номера, превысил двести тысяч. А велик ли тираж "Немецкой хроники"? Говоря между нами, тысячи три? Не больше?
