Кристи расхохоталась:
— Ведь ты так здорово управилась с тем занудой!
Вспомнив тот ужасный прием всех «сливок» литературного общества, и я невольно усмехнулась. Это было очень привилегированное собрание почтенных снобов, посчитавших для пущего блеска необходимым пригласить кого-нибудь из… нечеловеческой элиты. Считая нас по определению не разбирающимися в искусстве, они забыли о другом нашем свойстве: всегда говорить правду.
— Но у него действительно поганые стихи!
Кристи уже просто рыдала:
— Да, видимо, они достаточно плохи… Даже нежить это поняла!
Залпом допив свое молоко (Несмотря на хорошие со мной отношения, она не рискнула бы оказаться единственным — нетрезвым — человеком в баре для нежити! «Не дразни гулéй», — так она всегда говорит), моя собеседница подуспокоилась:
— Ты тогда оказалась просто спасением: когда такая толпа стоит и все больше и больше пыжится, лишь бы не показаться дураками — я думала, они лопнут!
— И только этот… «творец», как петух, среди зала! — припомнила я, пригубляя… ох, вам лучше не знать, что!
— Аха. А тут ты, — она снова смеялась, радостно и беззаботно, как будто ее жизнь будет длиться вечно. Может, именно из-за этого смеха я тогда прервала свою охоту, — Крис, надеюсь, никогда не узнает, какова была ее роль! — и она стала миом единственным другом-человеком. И единственным другом вообще, ибо в мире за смертью правят уже совсем другие… чувства.
— Так что со стихами? — вернулась, наконец, Кристи к первоначальной теме. Я в нерешительности снова пробежала пальцами по обложке.
— Ну, судя по тому, что я успела прочесть, они ужасны.
— Тогда так автору и скажи! — Кристи как всегда безапелляционна. Но для меня сейчас все не так просто. Крис заметила мое замешательство — каким-то образом она научилась угадывать мое состояние, порой непонятное мне самой, с полвзгляда.
— Это кто-то из Клана? Кто-то особенный?
Особенный? Видимо, для меня в этом и впрямь есть что-то особенное.
Тяжело вздохнув, я провела когтем по краю стакана. Давно мне не приходилось испытывать подобных чувств. Давно? Нет, никогда еще я не ощущала себя столь неуверенной и подавленной — никогда в моем новом… состоянии.
— Ей было шестнадцать лет. То есть, исполнилось бы через пару месяцев, если бы она не умерла парой месяцев раньше. Самоубийца, — мне не нужно было смотреть, чтобы понять настроение собеседника, но я подняла глаза на Кристи. Наверное, сейчас мне нужно было ее… понимание? Сочувствие? Поддержка? Я действительно чувствовала себя странно!
