Он улыбнулся и, склонив коротко стриженную голову, провел пальцем по шраму.
– Лечение тут хорошее. А как вы? Мне сказали, что вы получили две пули в живот.
– У меня все нормально, – ответила я ровным голосом. – По крайней мере, мне гораздо лучше, чем вашей жене.
Фуллер поник. Его глаза покраснели и заслезились.
– Холли, моя любовь. Я не могу поверить, что сделал это.
– Но все же вы это сделали. Я видела, как она истекала кровью рядом со мной.
Фуллер всхлипнул. Звеня цепочкой, поднял руки и потер глаза, отчего они стали еще краснее.
– Я знаю, как это звучит, лейтенант. Но представьте, однажды вы просыпаетесь, и все начинают рассказывать вам про ужасные поступки, совершенные вами. Поступки, о которых вы совсем не помните.
– Во всем виновата злокачественная опухоль мозга, да?
– Я любил свою жену! – Голос Фуллера надломился. – Я бы никогда не убил ее, если бы осознавал, что я делаю. Боже, Холли.
Его плечи опустились. Умелое притворство? Или он действительно сожалел об этом?
– Зачем вы хотели видеть меня, Фуллер? Без адвокатов. Что вы хотели мне сказать?
– Я хотел поблагодарить вас.
Я была ошеломлена.
– Что?
– Поблагодарить вас. За то, что остановили меня до того, как я мог еще навредить кому-нибудь. И вдобавок я хотел извиниться за то, что мне пришлось стрелять в вас.
Я внимательно посмотрела на него:
– Весьма трогательно, Фуллер. Я действительно глубоко тронута. Ваши слезы заставили меня забыть обо всех женщинах, которых вы убили с особой жестокостью.
– Ничего этого я не помню. И отчасти рад этому. Не знаю, как бы я жил, помня о том, что я натворил.
– Вы не помните Дэви МакКормик? Как отрубили ей руки, надели на них мои наручники и ваш больной приятель Рашло забросил их в морг?
Фуллер отрицательно покачал головой.
– А Айлин Хаттон? Вы кусали ее так, что у нее вырваны куски плоти.
– Пожалуйста, не надо.
– Какая она на вкус, Барри? Вы помните?
– Я ничего не помню. Пора было говорить серьезно.
– Готова поспорить, что помните. Помните, какое это было удовольствие – отрезать ей голову. Я представляю, как радовало вас ощущение собственной силы и власти. Вы еще и поимели ее, не так ли? Не помните случайно, было это до или после того, как вы вырвали у нее сердце?
Барри сейчас можно было снимать на камеру – он громко рыдал. Но я не купилась на это.
– Хватит притворяться, Барри. Я знаю, что ты лжешь. Ты помнишь каждую деталь. Готова поспорить, по ночам ты с удовольствием вспоминаешь об этом в своей одиночке. Меня тошнит от тебя. Я надеюсь, твою задницу поджарят на электрическом стуле, и плевать на эту твою опухоль, проклятый ублюдок.
