Я глубоко вздохнула, почувствовав запах спирта и йода. Рука чесалась там, где была воткнута капельница, я почесала ее чуть повыше. Живот болел, не изнутри, как при язве, а снаружи, как будто меня избили. Я спустила простыню и заглянула под больничный халат. Эрб внимательно разглядывал ботинки, пока я исследовала большую повязку на животе.
После этого я поняла, что мне срочно нужно в туалет, и я умудрилась сесть на постели, спустив ноги на холодный пол.
– Ты куда это собралась?
– В уборную.
– Мне кажется, тебе не следует пока двигаться.
– Предпочитаешь сложить руки чашечкой и подержать их, пока я пописаю?
Эрб помог мне добраться до уборной.
Поднявшись с унитаза, я почувствовала головокружение, пришлось некоторое время постоять, держась за раковину, пока комната не перестала кружиться. Женщина в зеркале выглядела ужасно. Прическа – вообще кошмар. Лицо, с которого стерли макияж, выдавало возраст и усталость. Кожа была бледной, прямо как у подружек Деррика Рашло.
Естественно, мне «повезло»: когда я вышла из уборной в таком виде, в коридоре стоял мой парень.
На его лице была улыбка, которую только из милости я бы не стала называть идиотской, а в руках еще одна композиция из цветов, на сей раз поставленных в кофейную кружку с нарисованной на ней радугой.
– Привет, Джек. Ты здорово выглядишь.
Я поняла, что он говорит это совершенно серьезно.
То ли из-за таблеток, то ли из-за боли, но я разрыдалась прямо там. Он нежно придерживал меня, стараясь не причинять боли. Но я крепче прижалась к нему, не желая его отпускать.
– Я так счастлив, что с тобой все в порядке, Джек. Извини, что я тебе не перезвонил. Я тебя люблю.
Я хлюпала носом, пачкая его пальто.
– Я тоже тебя люблю, Лэтем. Я тоже тебя люблю.
Рекордно жаркое лето закончилось, наступили первые осенние холода. За три коротких месяца температура понизилась до десяти градусов. Это подтверждало мою мысль о том, что жить на Среднем Западе было бы гораздо лучше, находись он на шестьсот миль южнее.
Морозное утро вторника. Мистер Фрискис занят обдиранием тыквы, которую Лэтем купил на прошлой неделе. Кот не очень-то привязался ко мне, но по крайней мере и не нападал на меня. Больше похоже на договор о ненападении, чем на дружбу, но я все равно была рада его присутствию. Эти двенадцать недель были тяжелыми. Я еще не вернулась на работу, и хотя у меня был самый внимательный, терпеливый и понимающий парень на всем Северном полушарии, я чувствовала, что схожу с ума. – Хочешь молока, кот?
