Лиля замолчала, и он, робко взглянув на нее, сказал:
– Если тебе трудно – не говори.
– Да нет, почему же... Я очень тяжело переносила свое одиночество – ведь у меня не было ни твоего таланта, ни твоей уверенности в себе, ни любимого дела. А он нравился мне, с ним мне сразу стало легче, спокойнее... Вот ты спрашивал – любила ли я его, когда выходила замуж. Не так все просто, Саша, чтобы можно было объяснить одними «да» или «нет». Когда я поняла, что он любит меня, – сначала растерялась, даже подумала о том, что надо прекратить встречи с ним. Подумать-то подумала, а потом и спросила себя: а дальше что? Тебя нет, и такого, что было у нас, – никогда уже не будет, в этом я была уверена. Что ж, так и жить одними воспоминаниями? Решила подождать, посмотреть, что получится. А получилось все очень обыкновенно – он сделал мне предложение, и как я заранее ни готовилась к этому – растерялась, попросила подождать. Он согласился, конечно, – он действительно очень любил меня и до сих пор как будто любит, все ждет, когда я соглашусь вернуться к нему... Ну вот, и стала я думать. Решила рассказать ему о тебе – немного, только самое необходимое, чтобы он понял, что большего, чем такой вот... полулюбви, что ли, я дать ему не смогу. Он как будто понял меня, но от своего решения не отступился, надеялся, что со временем я изменюсь. Он все-таки старше, опытнее меня, и моя история ничуть не удивила его, он решил, что это вполне обычная вещь – и мое настроение тоже. Так и говорил мне тогда: «Это тебе только кажется, что ничего больше не будет. Все мы проходим через это». Ну, и еще что-то в этом же духе... Ну вот... и вышла я за него... – Лиля беспомощно посмотрела на него и глубоко вздохнула. – Только не подумай, что это был жест отчаяния, – я тоже стала надеяться, что мне удастся как-то справиться с собой и потом действительно станет лучше. Попыталась взять на вооружение «безотказный» житейский практицизм, вроде того, что жизнь прожить – не поле перейти, и прочее в том же духе... Да только ничего из этого не получилось. Очень скоро я поняла, что не только полулюбви у меня к нему нет – вообще ничего нет. Вернее, почти ничего... Разве что одна сотая от того, что было у меня к тебе, – вымученно улыбнулась Лиля. – Но уходить от него долго не решалась – ведь и эта одна сотая требует, чтобы ее кому-то отдали. Надеялась на то, что Наденька спасет положение. И это не помогло. Жили мы как будто неплохо – то есть внешне спокойно, благополучно. Даже говорили о нас – какая великолепная пара. А Володя все понимал, да я и не очень-то таилась от него. Ну, и решила наконец, – хватит насиловать себя, надо расходиться. Он долго уговаривал меня, упрашивал подождать. Я подождала, конечно, – месяцем раньше, месяцем позже – какая разница? Разошлись... Ушла в работу, в книги, в Наденьку – и неожиданно для себя самой стала ждать тебя. Почему-то решила, что и ты ничего не сможешь забыть и ты можешь отдать другой... тоже какие-то сотые...
