Сразу же по выходе из порта нас встречает крупная волна… Резкий ветер с моря.
Мы идем на поиск. Эта первый поиск в моей жизни.
Из соседнего порта передано сообщение: нарушена граница. Ушел мотобот. Надо задержать его во что бы то ни стало. Это и называется поиск…
Нас кладет с боку на бок. Я стою, крепко вцепившись в леер. Алексей Дмитриевич наклоняется, что-то кричит мне на ухо. Сквозь рев ветра и шум моря с трудом различаю:
— Слышите, штурман… первый раз…
Только потом я понял, что это значило: такого шторма здесь не помнят давно…
Всю ночь мы ведем поиск. Безуспешно. Кажется, мы обшарили биноклями и прожекторами каждую волну. Наступили утро, а корабль всё шел, непрерывно меняя курс.
Днём было получено приказание — окончить поиск.
Мы идем на базу. Я стою наверху, рядом с командиром. Только что дан отбой боевой тревоги, свободные от вахты матросы бегут отдыхать. Корабль по-прежнему кладет с боку на бок. Но это меня не удивляет. Меня удивляет другое: почему я не свалился от усталости прямо тут же, на мостике?..
— Эх, штурман! — с улыбкой оборачивается ко мне командир. Я удивляюсь, как ему удается раздвинуть замерзшие губы. — Вы только представьте себе, штурман, какой был гусь!
— Какой гусь, Алексей Дмитриевич? — не понимаю я.
— Как какой? Свадебный! Я ж на свадьбе был тамадой! — Он поворачивается спиной к ветру, рассказывает неторопливо: — Свадьба и Новый год сразу. И я — тамада. А гусь, эх, штурман, какой гусь!.. Редкостный гусь! И вот — беру я его за крыло, поднимаю нож…
Дальше я уже знал и сам. Рассыльный пришел к своему командиру как раз в тот момент, когда он резал гуся.
Наконец, мы швартуемся на базе. Идем к дежурному по части, потом сидим в каюте командира. Можно идти на берег. Мы узнали, что нарушения границы не было. Было лишь подозрение, что граница нарушена. Мотобот, который, как предполагалось, похитили нарушители, найден сегодня утром у берега, недалеко от порта. Его просто сорвало волной и унесло в море…
Я вспоминаю всё, что пришлось нам вынести этой ночью.
— Значит, зря выходили? — срывается у, меня с языка.
Зуев смотрит на меня удивленно.
Алексей Дмитриевич отвечает не сразу.
— Послушайте, штурман. Запомните раз и навсегда: на границе ничего зря не бывает.
Мы молчим.
— Эх, штурман, — неожиданно хлопает меня по плечу Алексей Дмитриевич, — если бы вы только видели, какой это был гусь! За-ме-чательный!
Я виновато улыбаюсь.
Через пять минут мы сходим на берег.
Мы идем спать…
