Добравшись до деревянной крышки ассенизационного люка, он уцепился за нее и подтянулся. Нечистоты словно не желали выпускать – липкая масса медленно стекала с одежды, шлепаясь вниз и булькая. Толкнув крышку люка, Павел откинул ее и жадно глотнул свежий воздух – неужели удалось?!
Немного отдышавшись, он выполз на двор. Над ним светились окна дома, за опущенными занавесями мелькали неясные тени, в одной из комнат играл патефон. Где-то неподалеку злобно зашлась лаем собака, и грубый голос прикрикнул на нее:
– Цыть! Ко мне!
– Что там? – лениво спросил другой голос.
– Наверное, крысы…
Ползком, Сарычев перебрался через небольшую лужайку, стараясь не попадать в квадраты света, падавшего из окон. Теперь можно встать – и бегом к кустам. Там спасительная темень, а за кустами – деревья.
Через несколько минут он наткнулся на забор – высокий, на каменных столбах, стоявший среди вырубленного кустарника. Услышав сзади неясный шум, Павел обернулся. Черная тень метнулась к нему. Успев закрыться рукой, он почувствовал, как ее пронзила острая боль, и упал.
«Собака!» – понял Сарычев, услышав злобное рычание. Пытаясь зажать псу шею, он покатился по земле.
Овчарка вырывалась, больно царапалась когтями, стараясь освободиться и кусать, кусать, кусать. Кряхтя от натуги, Павел сжимал ее сильнее и сильнее, не обращая внимания на боль в прокушенной руке и расцарапанной до крови ноге. Наконец ему удалось подмять собаку под себя и всей тяжестью навалиться на нее и сдавить шею. Жалобно взвизгнув, пес затих.
Пошатываясь и с трудом распрямляя сведенные судорогой перенапряжения руки, Сарычев поднялся. Около дома мелькал огонь фонаря, кто-то свистом подзывал пса. Срывая ногти, в нечеловеческом напряжении Павел подпрыгнул и уцепился за забор. Переваливаясь на другую сторону, увидел, как от дома бегут люди, освещая себе путь фонарями…
* * *
Старый китаец прислушался к шуму дождя за окном фанзы, – сегодня не на шутку разгулялась непогода, воет сердитый, холодный ветер, пригнавший тяжелые, полные влаги тучи, дождь так и хлещет тугими струями по земле. Устроившись поближе к свету камелька, старик принялся вырезать из дерева фигурку буйвола. Маленький острый ножичек снимал стружку. Не доверяя ослабевшим глазам, старик тщательно ощупывал фигурку, отыскивая чуткими пальцами изъян в работе и мурлыкая заунывную песню.
Стук в дверь заставил его поднять голову и прислушаться. Ветер шалит? Кому бы в такую погоду прийти к старому, одинокому человеку? Но стук повторился.
