— А если сегодня?
— Я сказала: завтра!
— А если сегодня?
— Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует. Еще есть дурацкие вопросы?
— Нету вопросов! — ответила Света, внимательно глядя, куда мать прячет от нее французские духи.
— Вроде порядок. — Галя цепким взглядом таможенника ощупала отражение в зеркале. — Буду часа через два. Нет, через три!
— Так долго обстригать будут? Ты не слон!
— Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп‑ляп, а хороший мастер, — Галин голос потеплел, — настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!
Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла.
Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула на голову кукле, приговаривая:
— Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!
Тут раздался звонок в дверь.
Света побежала в прихожую и звонко спросила:
— Кто там?
Хриплый голос ответил:
— Открой! Это я — твоя бабуля!
— Здравствуй, бабуля! А зачем таким страшным голосом говоришь?
— Да простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай!
— Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня!
— А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице, и ноги сильно болят!
Света набросила на дверь цепочку.
— Бабушка, — задумчиво сказала она через дверь, — я открою, а ты — бандит?
— Какой еще бандит?! — Бабушка закашлялась.
— Обыкновенный. Сама говорила. Прикинешься бабушкой и в ванне утопишь! Приезжай завтра, будешь бабушкой!
Старушка спустилась на ступеньку, заплакала:
— Стыд‑то какой! Во, дите воспитали! Родной бабке через двери не верит! Бессовестная! Когда мать с отцом будут?
— Папа после работы, — донеслось из‑за двери. — А мама пошла выписываться к парикмахеру.
— Куда? — Бабушка вскочила. — Все Сереже расскажу! Вертихвостка! И ты вся в нее, вся! Вот возьму и умру тут!
— Бабуль! Бабуль! — пробивался из‑за двери детский голосок. — Ты не умрешь! Мама сказала, ты сначала всех нас похоронишь!
— Это Галка про меня такое сказала? Змеюка! Все Сереже расскажу! Про всех парикмахеров! Еще неизвестно, от какого парикмахера дочь!
В это время по лестнице поднимался мужчина в сапогах и спецовке.
Разглядев в тусклом свете умирающей лампочки старушку в слезах, он остановился.
— Кого оплакиваем, бабуля?
Признаться постороннему, что тебя не пускает в дом собственная внучка, было так стыдно, что бабушка, проглотив слезу, соврала:
