— Ну пацаны, какие претензии?
Орлы крылья сложили и говорят:
— А нам другой Серый был нужен. Прости, что потревожили, братан. Этот тип чего‑то напутал.
Слово за слово, помирились они. А дружба, как известно, скрепляется кровью. Вчетвером они из меня отбивную сделали!
На мое счастье, ОМОН проезжал. И могу вам сказать: пока есть ОМОН, можете спать спокойно. Вмиг раскидали всех!
А мне врезали так!.. Только на вторые сутки я понял: до того меня толком не били, а по попке, любя, шлепали.
До сих пор перед глазами искры, будто в мозгу вечный бенгальский огонь. Как говорится, праздник, который всегда с тобой. По крайней мере врач пообещал, что еще год искры будут.
Но я выводы сделал. Теперь меня спросят на улице, который час, а я ноги в руки и бежать!
Если увидите бегущего человека в спортивном костюме на костылях и в гипсе — это я. Голыми руками уже не возьмешь!
— Доктор, помогите, пожалуйста! Каждую ночь снится одна и та же женщина! Третий месяц! Видеть ее больше не могу!
— У вас с ней что‑нибудь было?
— Во сне?
— Наяву.
— Наяву ничего. Честное слово! Она и во сне близко не подпускает!
— Тогда зачем приходит?
— А черт ее знает, доктор! «Не трогай меня! — кричит. ‑Уйду к Васильеву! Он не такая скотина, как ты!» — орет как резанная.
— Ну, так пусть себе уходит к Васильеву! Если он не такая скотина, как вы!
— А я ей и говорю! «Пошла ты! — говорю. — Чего приходила?» Вот так я ее по‑мужски.
— Это наяву?
— Во сне.
— А она что?
— Она начинает: «Да ты посмотри на себя, образина! Такая женщина тебе может только присниться!»
— И вы всю ночь терпите? Да я б такую...
— Вы ж их не знаете, доктор. Женщина! Сразу в слезы. Повернулась, пошла. Дверью как жахнет! Штукатурка сыплется. Соседи в стену дубасят: «Прекратите хулиганить!»
— Это все во сне?
— Нет, это уже наяву. Она так хлопает дверью, я сам просыпаюсь!
— Господи! Возьмите снотворного, выкиньте ее из головы! Спите спокойно!
— Страшно, доктор! Без нее останусь совсем один.
По случаю взял своей косметичку английскую. Коробочка аппетитная — шелк, а там дивности всякие: кисточки, красочки, чем чего красить неясно, но очень хочется!
Моя на шею бросилась, обняла, в ухо шепчет:
— Спасибочки, дорогой! Но из чего, по‑твоему, эту прелесть вынимать?
Ну что скажешь? Права! Из ее кошелки потертой такую вещицу на людях не вытащишь. Решат, своровала!
Купил ей сумочку из ненашей кожи. Мягкая, как новорожденный крокодил!
Моя захлопала и говорит:
— Ты считаешь возможным ходить с такой сумочкой и косметичкой в этих лохмотьях? — и остатки платья на себе в слезах рвет. Ну что скажешь? Стерва права.
