«Это не так. Ничего дурного вы не сделали. Но принимая во внимание то, что произошло, я беспокоюсь за вашу безопасность».
«Я тоже».
«Кто-нибудь следовал за вами?»
«Насколько я могу судить, – нет, но я не уверен, что знал бы, если бы это было так».
«Вы получали какие-нибудь угрозы по телефону?» «Нет».
«Кто-нибудь вступал с вами в контакт после взрыва?»
«Только один человек – женщина по имени Ренате Хофманн».
Стоп. Перекрутить. Включить.
«Только один человек – женщина по имени Ренате Хофманн».
«Вы ее знаете?»
«Нет, я никогда о ней не слышал».
«Вы разговаривали с ней?»
«Нет, она оставила сообщение на моем автоответчике».
«Чего она хотела?»
«Поговорить».
«Она оставила свой номер?»
«Да, я записал его. Подождите минутку. Да, вот он. Ренате Хофманн – пять-три-три-один-девять-ноль-семь».
Стоп. Перекрутить. Включить.
«Ренате Хофманн – пять-три-три-один-девять-ноль-семь».
Стоп.
Вена
Объединение за лучшую Австрию по всем признакам выглядело благородной, но в конечном счете бесполезной организацией. Помещалось оно во Втором округе на втором этаже старой развалюхи-склада с закопченными окнами, выходящими на железнодорожное депо. Сотрудники сидели в открытом общем помещении, которое невозможно было толком обогреть. Приехав туда на следующее утро, Габриель увидел, что большинство сотрудников сидят в толстых свитерах и шерстяных шапочках.
Ренате Хофманн была юридическим директором Объединения. Габриель позвонил ей рано утром, представившись как Гидеон Аргов из Иерусалима, и рассказал о своей встрече накануне вечером с Максом Клайном. Ренате Хофманн поспешно согласилась с ним встретиться и тут же прервала связь, словно опасалась обсуждать этот вопрос по телефону.
У нее был крохотный кабинетик. Когда Габриеля провели к ней, Ренате говорила по телефону. Кончиком изгрызенной ручки она указала ему на пустой стул. Через минуту она закончила разговор и встала, чтобы поздороваться. Ренате была высокая и одета лучше остальных: черный свитер и черная юбка, черные чулки и черные туфли без каблуков. У нее были соломенные волосы, не доходившие до квадратных атлетических плеч. Расчесанные набок, они естественно падали на лицо, и она левой рукой придерживала свисавшую прядь, а правой обменялась крепким рукопожатием с Габриелем. Пальцы у нее были без колец, на приятном лице не было макияжа, и пахло от нее лишь табаком. Габриель прикинул, что ей, должно быть, нет еще и тридцати пяти.
Они снова сели, и она задала ряд по-адвокатски коротких вопросов. Как давно вы знаете Эли Лавона? Как вы нашли Макса Клайна? Насколько подробно он вам все рассказал? Когда вы приехали в Вену? С кем вы встречались? Обсуждали ли вы этот вопрос с австрийскими властями? А с чиновниками израильского посольства? Габриель чувствовал себя кем-то вроде подсудимого на суде, однако отвечал он как можно вежливее и точнее.
