Все молчали, глядя на нее. Тавиан и Сиси с улыбкой, другие равнодушно, как бы ожидая, что она чего-нибудь принесла – еду или новости, – а ей было нечего принести из сырой темной ночи.
– Нашли новую ночевку? – поинтересовалась Симона.
Улыбка Тавиана угасла, он покачал головой:
– Нет. Индюки в последнее время совсем оборзели. Колотят, прогоняют. Делать им, видно, нечего – всю ночь за нами гоняют.
– Те, что ребенка хотели забрать?
Тавиан вытащил из коробки смятый окурок, прикурил, легонько качая младенца свободной рукой.
– Нет. Те были из какой-то специальной службы.
– Знаю одно хорошее место у трубы отопления, – сообщила Симона.
Тавиан равнодушно пожал плечами:
– Ничего, обойдемся.
Эту компанию никогда не понять. Они ничем не отличаются от Симоны, имеют не больше ее. В каком-то смысле ей даже лучше – есть куда пойти, есть что-то вроде дома. А эти кочевники спят где придется – в переулках, под козырьками у дверей магазинов, просто под открытым небом, прижимаясь для тепла друг к другу. Про трубы отопления знают, но никогда возле них не живут. Для Симоны они такие же чужаки, как и все прочие.
Например, мужчина средних лет, который подходит с набитыми доверху сумками. Тот самый, которого она видела у кондитерского киоска.
– Вижу, вы голодные, я вам еды принес, – сказал мужчина со слегка самодовольной улыбкой, которая сразу насторожила Симону, и протянул сумки.
Вся компания сразу ринулась, затолкалась. Мужчина крепкого сложения, лицо приятное, искусно подстриженные волосы, наблюдает за ними с большим интересом. На нем белая рубашка без ворота, коричневая куртка и синие брюки, а еще дорогие, до блеска начищенные туфли, только почему-то в такую холодную ночь он без пальто, которое явно мог бы себе позволить.
Удерживая при себе одну сумку, мужчина дождался, пока суета стихла, все разошлись, разглядывая неожиданно принесенные ветром богатства, после чего предложил Симоне бесценный клад из конфет и печенья.
– Угощайся, пожалуйста, все твое, – сказал он, внимательно глядя на нее.
Она запустила руку, вытащила батончик «Марс», жадно впилась зубами, не сняв обертку. Даже не поверить, как вкусно! Торопливо кусала, кусала, боясь, что батончик вдруг выхватят, сунула в рот последний кусок, уже с трудом прожевывая. Потом снова полезла в мешок, выудила бисквит в шоколадной глазури и теперь принялась разворачивать.
Неожиданно поднялась суета. Ее больно ударили в плечо, она вскрикнула, оглянулась, выронила мешок. Позади стоял индюк с ненавидящей ухмылкой, с поднятой черной дубинкой, чтоб снова ударить. Симона в отчаянии вскинула руки, и удар пришелся по запястью. Судя по боли, рука перебита. Полицейский опять замахнулся.
