Он начал собирать покупки в большие пакеты и случайно увидел кем-то оставленную на кассе бутылку коньяка. Может, кто передумал или денег не хватило.
– Сколько? – взяв в руки бутылку, спросил Димон у кассирши.
– Восемьсот.
– Как раз на сдачу, а то папе что-то мало досталось, – подумал он. – Я возьму.
Кассирша машинально провела бутылкой над сканером и вдруг отдернула руку.
– А тебе лет-то сколько? Есть восемнадцать?
Димон опешил. Ему в голову не пришло, что коньяк ему покупать не положено.
– Вы извините меня, но я не себе, я в подарок.
– Не положено.
У Димона похолодело внутри. Он знал этот холодок. Это означало намерение идти до конца. Это была не злость, не вспышка ярости, а именно упертость: будь что будет, но я не отступлю.
– Прошу вас, вы же видите, что это я не себе. Я отцу в подарок, – отчетливо и тихо произнося слова, сказал он.
Кассирша несколько секунд колебалась. Таких покупателей у нее еще не было. Кто его разберет? От этого мальчика, запросто выложившего 20 000, неизвестно чего можно было ожидать, и она решила не связываться.
– Мне уже один раз попало вот из-за такого мальца. Только давай быстрее, проходи.
Димон вернул ей 800 рублей сдачи, засунул бутылку в пакет и, весь пылая, отошел от кассы. Холодок сменился жаром, кровь ударила в голову, руки тряслись. Он начал искать машину, не сразу, но вспомнил про J 14, сориентировался и пошел в нужном направлении.
В машине он задумался.
Вот он разбогател. Еще утром в кармане было всего триста рублей, а сейчас просто какая-то немереная куча бабла! Надо, правда, расплатиться с долгами, но все равно, денег много, даже непонятно, куда их девать, такую кучу.
В следующем месяце Кудрявцев начислит еще, потом еще. До лета не выгонят, не должны. Или надо будет что-то такое отчебучить, чтобы выгнали с треском! Но он себе такого позволить не может. Надо быть очень осторожным, обдумывать каждый шаг, каждое слово. И ни в коем случае не просчитаться с бизнес планом, выверить каждую цифру.
То ли от разговора с кассиршей, то ли от впечатлений целого дня у него внутри что-то дрожало. Это не было радостью, ликованием, просто нервная дрожь. А где счастье?
Ведь деньги это счастье, так ему всегда казалось. Не просто казалось, он был уверен, что все проблемы – ничто, если есть деньги. Вот они теперь есть, а где счастье? Почему не радостно? Где ликование?
С другой стороны, почему не радостно? Радостно, конечно. Точнее, приятно. Приятно ощущать в кармане хрустящие, только что из банкомата новенькие купюры.
