– Ау!… Ау!…
Скоро и голосок Екатерины Алексеевны приобщился. Ошибиться было нельзя.
Великий Князь унесся за фрейлинами, которые не слишком-то и скрывались за елками. Чоглокова, строгая матрона, приставленная-то соглядательницей к Великой Княгине, кажется, сама увлеклась Петром Репниным, да что там – своячок Нарышкин кого-то по кустам ловил…
Граф Кирила без труда отыскал Екатерину Алексеевну, у нее тоже не было желания шастать по кустам; и так темные волосы листовой прозеленью перемежались. Кирила снял один листок, с извинением:
– Кажется, без спроса… Она грустно посмеялась:
– А что, у женщины надо спрашивать?..
Не знала, что он не ведал, как сообщить ей скверную весть.
Но ведь нужно?..
Ага, чуткая душа, по лицу догадалась:
– У вас неприятности?
Он долго надувал щеки, и без того округлые. Понимал, что это не красит его, да ничего не мог поделать. Говорить трудно… и скрывать нельзя:
– Неприятности у вас, Екатерина Алексеевна. Граф Сергей Салтыков отправлен в шведское посольство… с глаз долой, как понимаете…
Она долго кусала горький осиновый лист, вычесанный пальцами из волос. Крепкая душа, на лице ничего не отражалось. Даже вроде бы с неудовольствием, после долгого молчания, ответила:
– Странно, граф Кирила, я, кажется, не давала вам поручения в отношении графа Салтыкова?
– Я только к тому, почему он не взят в этот раз к вашему двору, а Государыня хоть и в путешествии, но указы-приказы и с Ярославской дороги идут…
– И похвально, что даже на богомолье ее императорское величество не забывает своих государевых обязанностей. Оставим этот разговор, граф Кирила. Никак вас кто-то зовет?..
Да, из солнечного березняка слышались голоса княжон Голицыных:
– Граф Кири-ила… ay, ау!
Но прежде чем он отошел, Великая Княгиня положила ему свою ловкую ручку на плечо:
– Не обижайтесь на меня, Кирилл Григорьевич. Мне и без того тошно… Надеюсь вас и завтра… и после… видеть здесь…
Он поцеловал ее руку и, вместо того чтоб идти на призывные голоса, пошел к растянувшемуся под темным ельником кучеру.
– Лошади просохли?
Кучер удивился такому поспешному отъезду, даже без обеда:
– Немножко не того, ваше сиятельство, но ежели надо, я их тряпками еще протру…
– Протри, Павлыча, протри.
Он посмотрел в сторону Великой Княгини, в разгар игры понуро бредущей к дому, вздохнул и полез в карету. Прикорнул даже, чтоб не слишком высовываться из раскрытого верха.
Но кучер понимал настроение, из хохлов, как и у старшего брата. Собирался взять его с собой в Малороссию, нарочно натаскивал на ближних дорогах. Кучер торопливо запряг, торопливо же и погнал с места.
