Даже удивительно, сколь много при таком местопребывании дел делалось. Секретаря Соседкина поминутно зов слуги настигал:
– Сиятельство требует!
А он не требовал – просил:
– Аристофан Меркурьевич, уставы? Московский? Петербургский? Не помешает и какой-нибудь берлинский.
– Не помешает, Кирилл Григорьевич, – соглашался вездесущий секретарь, которого арест Хорвата оставил совершенно без дел.
Плохо ли, хорошо ли теперь колонистам-сербам, но ими чиновники занимались. Куда и кому пошло награбленное Хорватом добро – дальше перестань копаться, все равно не докопаешься. Хорвата арестовали, имущество его конфисковали – ищи себе новое занятие. Нашел его сам Кирилл Григорьевич Разумовский, кроме всего прочего еще и куратор Петербургского университета, а секретарь прыгай на побегушках. Такое надумать в Богом забытом Батурине – ой-ей-ей!…
Речь шла ни больше ни меньше как об университете.
Да! Малороссийский гетманский университет!
Мысль о том возникла еще при Государыне Елизавете Петровне. У президента Академии наук – не только академики под рукой, но и академический университет, и университетская же гимназия. Сладка слава? Да уж послаще какой-нибудь хохлацкой вишенки. Когда он впервые сунулся к Елизавете Петровне с такой мыслью, она истинно по-бабьи заохала:
– Окстись, граф Кирила! Дел у тебя мало? Лучше любовку заведи.
Завел не завел, а частенько дразнил:
– Уж как хотите, добрейшая моя Государыня, а я готовлю к переезду в Батурин с десяток молодых адъюнктов, женатых, чтоб они осели покрепче вместе со своими…
– …бабами, милейший граф Кирила? Ну, хват у тебя братец! – кивала она старшему, Алексею.
Тому что университет, что добрая вечерняя посиделка – все едино. Под локоток младшего брата и сам локотком Елизаветушку донимает. Для разнообразия-то ой как хорошо!
Вот и выходило, что под смешечки-усмешечки дело-то помаленьку подвигалось. Дворец в Батурине строился с таким умыслом, что одно крыло подпадало под университетские апартаменты, на первое время, а там кто запретит наособь еще одно здание отгрохать? В ретивый замысел был вовлечен и тогдашний секретарь Григорий Теплов. Тоже амбиция: ему место ректора готовилось. Он рьяно взялся за дело, которое упрощалось с открытием Московского университета. Во-первых, поближе к Батурину, – да и опыт накапливался. Факультеты и кафедры сличались уже не с Петербургским – именно с Московским университетом. Многих мысль-то эта заразила, а уж Михаилу Ломоносова так просто в восторг привела. Он при встречах говаривал:
