Доходы составляли 15 350 636 рублей и 93 копейки. А расходы? На войско: 10 418 747 рублей. В комнату императора: 1 150 000… На содержание двора, придворные отпуски и канцелярию: 603 333 рубля… Ну, и малость – малороссийскому гетману: 98 147 рублей, правда, еще 85 копеек. И все прочее… Приходов недоставало. Надо пошерстить всяких-яких!
Когда прикинул гетман все это, так и позвонил вполне спокойно. Точной цифры, выделенной сербским беженцам, он не знал – да и кто мог знать? Но едва ли цифирька была мала. На такие дела Елизавета Петровна не скупилась.
Полковник Хорват был разодет не хуже только что уехавшего генерал-фельдмаршала Разумовского. Он подошел к столу и без обиняков изложил цель своего визита:
– Ясновельможный пан гетман, сербы понимают, в сколь трудном положении оказалась украинская власть, а потому собрали малую толику вспомоществования на гетманские и всякие прочие расходы, поручив мне передать вам…
Он еще говорил что-то, по своей глупости не понимая, что у гетмана заложило уши и он уже не владеет собой…
– Все?
– Разве этого мало? Столько же и господам сенаторам. По две тыщи, как и положено…
Только сейчас гетман малороссийский заметил, что перед ним уже лежит повязанный красной ленточкой, аккуратный пакетец.
– Ага, -для чего-то сказал он. – Две тысячи?
– Две, ни копейкой меньше. Можете пересчитать, пан гетман…
– Пересчитаешь ты сам… ступени мри! Полковник Хорват раскрыл от удивления рот… и гетман, вскочив, прямо в рожу ему вбил этот воровской пакетец, вместе с красной ленточкой.
– Во-он!…
Нет, сила в руках еще была. Хотя подбегали слуги, он самолично схватил его за бархатный воротник и про-волок по паркету к дверям, лишь там наддав таким пинком, что под сапоги слугам он подпал уже на изгибе лестничной площадки. Славно доколачивали! Голоса не слышалось, наверно, потому, что подавился беженскими деньгами.
Господи! Что делается в этом мире?!
Думал, на том и покончилась история с Хорватом. Но вечером, за картами у Государя, услышал нечто такое, что затмило и собственное оскорбление.
Играли в новомодный «Дампис». Игру занесли во дворец те же голштинцы, но разве можно отказаться, если сам Государь приглашает? Не хватило смелости даже у длинноязыкой весталки, княгини Дашковой. Она было стала противиться, ссылаясь на то, что сестра за игральным столом, а она-де с сестрой не дружит, ей больше хочется поговорить с ее величеством Екатериной Алексеевной. Государь обошелся с неразлучными подругами вполне по-своему.
