— Я не собираюсь портить ваших придворных дам и служанок, но в бордель-то почему нельзя сходить? — упорствовал Филип.
— Потому что я хочу подержать тебя несколько месяцев под домашним арестом. Думаю, меня можно понять. Да и воздержанию полезно начать учиться. Неужели тебе не приходилось обходиться без женщины? — с издевкой поинтересовался Правитель.
— Приходилось как-то около месяца, больше пробовать не хочу, — вполне серьезно ответил крестник.
— А надо. Самоудовлетворением заниматься я не запрещаю.
— С моим размером это сложно.
— Ничего, как-нибудь выйдешь из положения. Ну, а не нравится — дорога на виселицу открыта. Подумай: теперь ты попадешь туда не столько за преступные делишки, сколько из-за нежелания держать штаны застегнутыми. Удовольствие того стоит?
Филип помрачнел еще больше и промолчал.
— Я расцениваю молчание как согласие на все мои условия, — проговорил после небольшой паузы Правитель.
— Да.
— Отлично, — усмехнулся тот.
Правитель уже отошел от первоначального шока и был очень доволен, снова взяв ситуацию под контроль. Он оставил Филипа в живых в первую очередь из-за сентиментального чувства к старому другу. Но почти сразу прагматичный мозг главы государства стал фиксировать моменты, которые могли оказаться полезными в будущем. «В мальчишке что-то есть, он удивительно к себе располагает, хотя и не пытается, скорее наоборот. В смелости и самообладании ему не откажешь, к тому же явно не глуп и, судя по речи, образован. Впрочем, наверное, не слишком — он сбежал в шестнадцать или семнадцать. Похоже, не потерял остатки совести… Не в меру дерзок и любит придуриваться, но если я за него как следует возьмусь, может, и получится что-то путное», — думал Правитель, наблюдая, как угрюмый крестник переминается у стола с одной босой ноги на другую.
— Ну что ж, вроде бы все обсудили, — наконец прервал молчание глава государства. — Надевай мешок, караульные отведут тебя в подземелье. Спрашивать ни о чем не будут, так что постарайся сам рта не раскрывать.
Филип поднял с пола мешок и натянул на голову, Правитель позвал двух гвардейцев, несших караул у дверей кабинета, велел препроводить пленника в темницу и ни о чем с ним по пути не разговаривать.
Утром глава государства отдал распоряжение установить на площади перед дворцом позорный столб, а наказание назначил на следующий день. Его дочь, по-прежнему проводившая почти все время в потайных ходах, была в курсе событий. В назначенный день она, позавтракав, поднялась на крепостную стену и наблюдала за приготовлениями. Позавчера слова о позорном столбе скользнули по поверхности сознания: сказалось возбуждение от наблюдения за столь интересовавшим ее мужчиной. Теперь, стоя на стене и глядя вниз на площадь, заполнявшуюся народом, девушка все больше приходила в отчаяние от предстоящего.
