Начальство по рации постоянно напоминало нам о том, чтобы никто не ходил в маршрут без оружия. У нас были карабины, наганы, ружья и патроны, заряженные пулями. Но никто за все лето и осень не воспользовался этим арсеналом для убийства зверей. Наверное, каждый хотел, чтобы этот нетронутый медвежий угол остался таким же нетронутым...
ХОЛОДНЫЕ ЗАКАТЫ
Нам оставалось выполнить последние маршруты. Но тут зарядили дожди. Мы чистили котелки и кастрюли, пекли в "чуде" хлеб, ловили рыбу, потихоньку собирали экспедиционное имущество, лениво переругивались, потому что все уже опостылело. А дожди не прекращались.
Однажды услышали, как где-то за ближним хребтом опустился вертолет. По рации Лида сказала об этом Шлоссбергу. Тот спросил: "Как питаетесь?" "Что за вопрос!" - опешила Лида. "От голода и безделья могут быть галлюцинации". Но, как выяснилось позже, вертолет и вправду прилетал, только садился не у наших, а у геологов-хабаровчан, которые работали по соседству.
Закончив дела на своей территории, к нам перебрался отряд Бэллы Ухиной. Поставили для него еще две палатки. Энергичная, деятельная Бэлла тут же предложила пройти по речке Солоне, хотя раньше мы ее обследовали. Лида, утомившаяся от вынужденного безделья, согласилась. Мы же, работяги, так извертели на камнях ноги и настолько потеряли всякий интерес к окружающему, что уже не роптали.
И высокогорное, таинственное озеро, к которому мы шли когда-то и не дошли, еще оставалось неисследованным. Неужели мы так и не увидим его?..
Посветлела тайга. Оголились горы. Все больше стало рыжих, красных и бурых пятен - это отцветали леса, рядились в яркие платья, справляя свой последний и печальный праздник перед приходом лютой ветреной зимы. Перекрасилась рябина, сбросила хвою лиственница, пожелтели березы. На болотах поспела крупная оранжевая морошка. Зверье - медведи, кабаны, белки, бурундуки - наедалось орехов, заготовляло корма впрок.
Иные медведи на правах сильного шли на явный разбой. Поскольку собирать плоды было делом долгим и хлопотным, они предпочитали искать наполненные запасами бурундучьи норы. Перегрызали и разрывали корни, выворачивали многопудовые камни и добирались до складов. Потрясенные грабежом бурундуки горестно причитали над разоренным жилищем, но потом утихали, делали новую нору и снова начинали заготовку. Они не приходили в отчаяние перед угрозой голодной зимы, беда не ломала их. Зверьки как бы убеждали себя, что должны жить и выстоять, несмотря ни на что.
