— Вполне понятно! — задумчиво отозвался господин Бланпэн. — Надо ли удивляться, что, прослужив какое-то время юнгой на «Полярной звезде», у такого хозяина, как старый дядюшка, он не может этого забыть. Сплоховала Жанна, что до сих пор не примирилась с этим. Но я всё улажу, и мы целой компанией отправимся качаться на волнах, вдоль берега, разумеется. Заниматься рыбной ловлей в море и содержать таверну на суше — вот какая жизнь мне нужна, парень, и я давно бы понял это, если бы не спятил. Уехать, уехать… Видно, так нужно было, чтобы я своим умом дошёл до всего, но теперь кончено, кончено раз и навсегда: мне сразу же прочистило мозги. Ты не представляешь, как это полезно.
— Нет, представляю, — смело возразил Поль, — и потому сделаю то же самое!
Он пожалел о своих словах, увидев, что собеседник изменился в лице и закрыл глаза рукой, словно прячась от его взгляда.
— Вы рассердились? — робко спросил Поль.
— Нет, нет, но послушай, дружок, не делай этого. Видишь ли, человеку нужно только одно: работать плечом к плечу с товарищами, добиваясь лучшей жизни; одним словом: оставайся каждый на своём посту и не забивай себе голову глупостями, а то они заведут тебя… Никогда, ни при каких условиях не нужно убегать, и если вы с Николя вздумаете последовать моему примеру, то причините мне страшное горе. Обещай мне отказаться от этих выдумок, прошу тебя как друг! Обещаешь?
— Обещаю, — прошептал Поль скрепя сердце.
Казалось, этот ответ снял с души его товарища огромную тяжесть. Он взял руку Поля, пожал её.
— Ты хороший мальчик, — сказал он со своей сияющей улыбкой. — Но о каком родстве ты говорил мне сейчас? Что за родство?
Поль объяснил ему.
— Эжен Товель… — пробормотал господин Бланпэн. — Да, припоминаю… Превосходный человек, но он должен быть очень плохого мнения обо мне: мы с ним слишком разные люди, где нам понять друг друга. Смотри-ка, а ты и в самом деле решительный парень, если наплевал на эту ссору. Воображаю, какой тарарам поднялся, когда отец узнал! Значит, ты сам ему признался?
— Собственно… всё произошло не совсем так, — сказал Поль. — Нет, я не признался, я никогда не смею ни в чём признаться папе, особенно когда он сердится.
— Ты меня удивляешь. Ведь для того, чтобы ночевать здесь одному, надо быть отважным парнем. По-моему, мальчик, ты просто не умеешь подойти к отцу; я знаю его и думаю, что, если бы ты поговорил с ним начистоту, как мужчина с мужчиной, а не стоял, как истукан, дело у вас скорее пошло бы на лад.
