— Что и говорить, — признался Поль. — Поверьте, я не делаю ничего плохого, но вы понимаете, у меня… у меня… друзья.
— Да, пресловутая «Полярная звезда», даже бокал опрокидывается, едва заходит речь об одной маленькой таверне… Ладно, ладно, молчу, — добавила Марианна, складывая свою работу. — Ну, пошли лучше домой…
Но в последующие дни она оставалась озабоченной, а когда пришла суббота, её дурное настроение ещё ухудшилось. Уборка, мытьё посуды, покупки, стряпня… У нее всё же только две руки; чем валяться в постели, сходила бы лучше госпожа Юло за продуктами! Поль слушал её с болью в сердце. Что станет с ним, если она уйдёт! Конец его встречам с Николя. Во избежание такой катастрофы, он старался помочь Марианне: подметал пол, стирал пыль, но так неловко, что ангелочки покатывались со смеху. Выйдя в субботу утром из своей спальни, госпожа Юло застала его за подобным занятием.
— Да бросьте вы, — сказала она ему. — Марианна сама всё сделает.
— У неё и так работы хватает, — дерзко возразил он.
Госпожа Юло свалила вину на Марианну, которая, заявила она, оказывает на мальчика самое дурное влияние. О чём они могут говорить на пляже? Произошёл довольно крупный разговор, но потом, к обеду, всё стихло. Не только Поль боялся, как бы Марианна не ушла, — госпожа Юло боялась того же, но совсем по иным причинам: остаться одной с ангелочками!.. Тяжёлое испытание! За обедом она держалась почти любезно, и успокоенный Поль чуть пораньше трех часов отправился снова на улицу Вёле. Он торопился повидаться с друзьями: сегодня вечером приезжают папа с мамой, и ему не вырваться в «Звезду» раньше вторника. Но какой прекрасный день предстоит ему сегодня! У папаши Луи прохудилась большая сеть, и Николя — руки у него умелые, как у девочки, — взялся починить её. Все усядутся в дворике за таверной, и дядюшка Арсен, покуривая неизменную трубку, расскажет что-нибудь новенькое.
— Эй, ты, смотри, куда идёшь!
Поль вздрогнул. Он так задумался о сетях папаши Луи, что, огибая угольный пирс, едва не налетел на большого Мимиля.
— Ах, извините, — пробормотал он. — Я, видите ли, очень тороплюсь.
— Да, — неопределённо проронил Мимиль.
Прислонившись к какой-то свае, он, с окурком в зубах, смотрел на выходивший из порта парусник.
— Кливер[14] ставят, — заметил Поль, страшно гордый своими недавними познаниями.
— Да, — снова проронил Мимиль.
Какое у него грустное лицо! Он стоял над самой водой, рискуя свалиться в неё; Поль не знал, что ему сказать, и уйти от него не решался. Он так же, как Мимиль, провожал глазами судно, которое удалялось, распустив паруса. В тот миг, когда оно исчезло между двумя молами,
