Чьи-то пронзительные крики заглушили его голос, и Поль увидел налево от длинного стола детскую коляску, в которой барахтался младенец.
— Что за крикун! — возмутился Ник. — Да угомонись же ты… А вот и мама!
Высокая худая женщина с добрым и грустным лицом появилась в глубине комнаты.
— А, это ты, — сказала она, вытирая передником мокрые руки. — Ну как, продал?
— Да, мама, на сто сорок франков, — ответил Ник и положил деньги на прилавок. — Мой друг, — добавил он, показывая на Поля, — тот, которого я вытащил из воды, ты знаешь.
Женщина участливо посмотрела на Поля.
— Вы, должно быть, сильно испугались, — сказала она. — Во время прилива нужно всегда смотреть в оба. Ах, бедняжка Лулу, зубки у него режутся, потому он и плачет! Полно, полно, мой маленький, успокойся! — Она взяла ребёнка на руки и поцеловала его потное личико. — Ну, вот и всё, вот мама и пришла… Да он мокренький, голубчик мой!
В зту минуту у дверей зазвонил колокольчик, и вошли двое мужчин в синих спецовках.
— Кувшинчик сидра, мадам Бланпэн, — сказал один из них. — Адская жара! Видно, конца ей не будет!
— Лето, ничего не поделаешь! — отозвалась женщина. — Надо мириться. Идите в другую комнату, ребятки, да возьмите с собой Иветту, — добавила она. — Если вы голодны, там есть хлеб и кусок сыру.
— Ого, вот это я понимаю! — обрадовался Ник. — С удовольствием поем.
Поль в сопровождении семенящей Иветты прошёл следом за ним в комнату за лавкой, которая оказалась, против обыкновения, настоящей жилой комнатой, заставленной таким множеством кроватей, стульев, шкафов, что в ней почти не оставалось места для прохода; над головой — прокопчённые балки, под ногами — шершавый, слегка покосившийся пол. Стены с облупившейся кое-где штукатуркой были увешаны своеобразными рыцарскими доспехами — сети и свёрнутые тросы, — а возле колченогого столика, на котором валялся всякий хлам — верёвки, гвозди, — оглушительно храпел какой-то старичок в надвинутом на глаза берете.
Но вряд ли Поль всё это заметил: из самого далёкого и тёмного угла комнаты на всех парусах выплывал корабль; он красовался на комоде — сказочный парусник в полной оснастке, такой большой, что его корпус с обеих сторон выступал за мраморную доску комода, а мачты касались потолка.
— До чего хорош! — воскликнул Поль, ослеплённый невиданным зрелищем. — Ах, извините! — тут же продолжал он, понизив голос. — Я не разбудил мсьё?
— Не бойся, — ответил Ник, — сон у дяди Арсена крепкий. Впрочем, он был бы страшно рад услышать твои слова! Корабль, можно сказать, его мания, и ничего удивительного, что парусник красив; ведь он столько времени возится с ним, без конца что-то переделывает то там, то тут. Его парусник потонул много лет назад, и он смастерил себе в точности такой: это его пунктик.
