– Корнет, корнет, – остановил Плетнева штабс-капитан. – Наше дело требует выдержки! Уж коли назвались груздем… И прошу – в дороге без рукоприкладства. К месту казни извольте его доставить целым и невредимым.
Плетнев, бормоча что-то нечленораздельное, устремился в карету.
Проходя мимо Мерзляева, Бубенцов подмигнул и тихо спросил:
– Как я ему врезал? Убедительно?
Мерзляев усмехнулся и кивнул головой.
– Разрешите продолжать в том же духе?
– Продолжайте, – тихо сказал Мерзляев.
Получив одобрение начальства, Бубенцов вскочил на ступеньку кареты и истошно завопил, обращаясь к самому Мерзляеву:
– Прощай, жандармская крыса! Когда-нибудь ты нам ответишь за все! – Бубенцов дал такой подзатыльник Мерзляеву, что у того слетела фуражка.
Взобравшийся на козлы кареты Артюхов побледнел от страха. В окнах тюрьмы раздались аплодисменты. Бубенцов ответил тюрьме привычным актерским поклоном.
– Что стоишь? – взвизгнул взбешенный Мерзляев, обращаясь к Артюхову. – Пошел!
Плетнев схватил говорливого смертника за пояс и швырнул на сиденье.
Сопровождаемая аплодисментами карета выкатилась из тюремных ворот…
Вскоре тюремный экипаж ехал по живописным окрестностям Губернска. Утро было упоительным.
Узник находился явно в приподнятом настроении, и его можно было понять – не каждому выпадает счастье отдавать концы в такую дивную погоду и на таком шикарном ландшафте.
– Прощай, солнце! Прощайте, тучки! – изредка выкрикивал возбужденный артист и простирал руки сквозь решетки. – Прощай, речка! Никогда больше твои голубые воды не обнимут меня!
У Артюхова тоже было недурное расположение духа, он посмеивался над неуемной энергией заключенного и мурлыкал песенку: «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ва-аши жены?»
Лишь один Плетнев своим мрачным, подавленным видом нарушал этот идиллический вояж.
– Прощай, травушка росистая! – кликушествовал Бубенцов. – Не ступать мне больше по тебе босыми ножками!
Эта жалоба пронзила Плетнева до самого сердца. Он угрюмо посмотрел на пленника и протянул ему трубку и кисет:
– Закурить не желаете? Напоследок?
– От убийц не принимаем! – отрезал Бубенцов. – Табачком откупиться хочешь? Не выйдет!.. И запомни мое лицо, душегуб! Я к тебе по ночам являться буду! – Он сделал страшное лицо и взвыл, простирая руки к небу.
– Что вы на меня так взъелись, господин карбонарий? – побледнел Плетнев. – Я солдат, мне приказали… При чем тут я?
– При всем! – обличающе крикнул Бубенцов. – На ваших штыках держится трон тирана! Кругом взяточничество, воровство, беззаконие. Вельможи утопают в роскоши и пьянстве, а народ бедствует, голодает…
