Нежное прикосновение прохладной ладошки вернуло его из грустных размышлений в несравненно более приятную действительность. Тоненькие пальчики, изучая и лаская, обводили его скулы, брови, контур губ. Закрыв глаза, он счастливо улыбался, и наслаждался удивительным ощущением тепла.
- Хилл, - она смотрела на умиротворенного, буквально светящегося счастьем возлюбленного, и никак не могла поверить в то, что это не сон. Что все её опасения, все тоскливые предчувствия не оправдались, и он на самом деле здесь. Её любимый Тигренок, самый прекрасный, самый чудесный, самый желанный мужчина на свете. Под её рукой он жмурился от удовольствия, так похожий сейчас на разнеженного ленивого кота, которого чешут за ушком.
- Ты такой красивый, любовь моя.
В ответ Хилл потерся щекой о её руку и заурчал, в точности как большой кот.
- Эй, Тигренок? - синие, глубокие, полные искрящихся золотистых бликов глаза открылись. - Ты ведь не сердишься на меня больше?
- Разве я сердился? Тебе показалось, - сейчас ему казалось, что он никогда и никуда отсюда не уходил, и не стоял прикованным в её круге, ожидая смерти. Все это было не с ним, и эта нежная, робкая девушка, с тревогой заглядывающая ему в глаза, вовсе не та разъяренная фурия, что налетала на него с проклятиями.
- Иди ко мне, Шу, - он снова приник к послушно подставленным губам. - Неужели я могу на тебя сердиться? Моя прекрасная фея, я так люблю тебя! - видеть в сиреневых глазах любовь и надежду, о чем ещё он мог мечтать? Разве что...
- Шу, милая, - сосредоточиться на словах, когда обнаженное горячее тело трется о него, когда жадные руки бродят по его бедрам, когда влажные губы зовущее открываются ему навстречу? - Что ты делаешь, Шу...
- Люблю тебя, - она толкнула возлюбленного плечиком, переворачивая на спину, и удобно устроилась сверху. - А что, ты против? - извилистая дорожка поцелуев-укусов, прочерченная вниз от шеи к животу, и колени, крепко охватившие его ноги, лишали не только дара речи, но способности мыслить.
- О-о... Шу... - все остальные слова испарились в неизвестном направлении, как только принцесса добралась до цели. Хилл мог только стонать, метаться и сжимать в кулаках покрывало, весь мир для него сузился до ощущения жаркого настойчивого язычка и рук, прижимающих его бедра к постели.
- Шу...
- Мрр... не отвлекайся...
Зажмурившись, он выгнулся и закричал.
- Шу... любовь моя... - притянув её обратно на себя, он слизывал пряные капельки с её губ, зарывался руками в разметавшиеся шелковые пряди, и любовался лучащимися довольством лиловыми глазами. Ему казалось, что маленькие золотистые молнии пронизывают его насквозь и щекочут изнутри. Сейчас, когда между ними почти не осталось никаких преград и недомолвок, когда Шу открылась ему, он буквально купался в её любви, чувствовал, как на самом деле сливается с ней в одно целое.
