- Это подарок?
- Да. Подарок, - он снова ласково гладил возлюбленную и любовался разгорающимися золотистыми искорками в прекрасных лиловых очах. Хилл сказал то, что надо было сказать очень и очень давно. И понимал, что ещё немного, самую малость промедления, и он бы опоздал. Они оба опоздали бы.
- Хилл, милый, если ты правда любишь меня...
- Я правда люблю тебя...
- Почему ты ушел, не сказав мне ничего? Что за такой важный долг?
- А ты думаешь, я всегда был рабом? Разве я не должен тому, кто меня продал?
- Кто тебя продал... да, конечно...
- Шу, любовь моя, я не мог тебе сказать.
- Но ты же снял ошейник...
- Я думал, что у меня совсем нет времени. Мне нужно было успеть, пока...
- Нет, не говори. Пожалуйста!
- Ладно. Это уже не так важно, - гораздо важнее было то, что он может держать её в своих руках, и разговаривать с ней, и целовать её. Все то, что, как ему казалось недавно, безвозвратно потеряно. И все опасения и сомнения не имели больше никакого значения.
- Почему ты не боишься меня? - оторваться от его ласковых горячих губ было невероятно сложно, но ей хотелось понять его, хотелось говорить с ним, слышать его голос.
- А что, нужно?
- Обычно, стоит мне обратить на мужчину внимание, у него случаются судороги или медвежья болезнь.
- Да ну? Что-то я ничего подобного не заметил.
- Ты исключение. Самый первый раз, когда я увидела тебя, ты так посмотрел на меня... словно звал. Словно хотел, чтоб я подошла к тебе.
- Ты коснулась меня. Так ласково. И ты была так прекрасна... Я столько слышал о тебе...
- Всяких ужасов...
- Я даже видел тебя однажды, года три назад.
- Никто ещё не называл меня прекрасной. Жуткой холерой сколько угодно. Упырем, людоедкой, троллем в юбке...
- Они слепые. Ты похожа на грозу. Синяя, лиловая, голубая, клубишься и переливаешься, и маленькие такие молнии пробегают. Если ты сердишься, то фиолетовые, если спокойна - голубые, почти белые, а иногда, - Хилл мечтательно и чувственно улыбнулся, - нежно-розовые и золотистые.
Он нежно провел ладонью по её волосам, словно пытаясь поймать одну из этих молний.
- Надо же... Ты всех так видишь?
- Нет. Только тебя. И других магов. У обычных людей бывает иногда отблеск, чуть-чуть.
- А ты сам какой?
- Не знаю...
- Хочешь, скажу?
- Конечно.
- Ты золотой. Как солнце. И тёплый-тёплый...
- Шу, ты поцелуешь меня, наконец?
- Да, любимый, - она обняла его и коснулась губами его губ. - Хилл? - Шу потянула его за собой к кушетке. - Дай сюда твои руки.
