Я вынула иглу из вены и дала знак Васе, чтобы он отвязал убийцу Лепнина. Спустя минуту она уже не шевелилась. Мы дождались, когда совсем стемнеет и улицы города опустеют, погрузили Любку в багажник и поехали в городской парк. Парк был неухоженный, освещения там не было даже в лучшие времена. Мы отволокли ее в глубь парка и оставили на скамейке. Можно считать, что заказ по одной из виновниц смерти Лепнина я выполнила.
* * *
Чтобы не возвращаться больше к этому эпизоду, скажу, что утром, когда Любка проснулась от той дозы снотворного, что я ей вкатила, она долго не могла поверить в то, что жива и свободна. Спустя немного времени, когда эйфория от этой свободы схлынула, Любка отправилась на работу и немедленно написала заявление по собственному желанию. После этого она исчезла из города. Думаю, она так и жила в постоянном ожидании того, что все вернется или ее признание всплывет и придется опять держать ответ либо перед психами, подобными героям Васи и Люси, либо перед правосудием. С нее было достаточно.
* * *
В то утро я позволила себе отоспаться. Нет, не расслабиться, а именно отоспаться. Расслабляться было нельзя, ту часть работы, которую я проделала, можно было назвать лишь подготовительной, но никак не основной. Вычислить Любку оказалось не так уж и сложно, разговорить Вову – проще пареной репы. А еще необходимо было разобраться с исчезнувшим адвокатом и завещанием, уехавшей Ириной, огромной суммой денег, снятой со счета Лепнина перед смертью, и местонахождением этих денег, с ролью Норбекова во всей этой карусели. Кстати, еще и сантехник Вова должен был получить свое, простого испуга с него было недостаточно. Вова и еще одна пешка, по моему предположению, тоже принявшая участие в разыгравшейся драме. Но сначала – выспаться.
Спала я до неприличия долго, проснулась к полудню, но зато почувствовала себя совершенно другим человеком. Даже дрянненькое настроение, вызванное необходимостью общения с погаными людьми, куда-то улетучилось. Я спустилась в гостиную, поискала Аришу. Не нашла, сварила кофе и вышла в сад – в хорошую погоду он любит читать в саду. Я не ошиблась, дед сидел в ротанговом кресле и держал в руках томик Джона Голсуорси.
– В который раз можно читать «Сагу о Форсайтах»? – удивилась я больше для поддержания разговора, чем искренне.
– Это же классика, – с укоризной ответил он, – вечная классика.
Понимаю и поддерживаю. Я поставила на садовый столик поднос с кофе себе и деду и, не торопясь, начала рассказывать ему все, что произошло за последние дни. Слушал он внимательно, не перебивал, лишь время от времени утвердительно кивал головой.
