Иван Андреевич Лукьянов томился. Физически он уже чувствовал себя вполне прилично и даже самостоятельно совершал прогулки вдоль озерца, которое соорудили из строительного карьера неподалеку от его дома. Даже волосы отросли, и почти ничего не напоминало о полученной травме. Он еще был на больничном, но чувствовал себя уже почти полноценным человеком, если бы не странный провал в памяти. Каждый день, гуляя у этого озерца, Лукьянов пытался вспомнить, каким образом он умудрился так травмироваться – и… не мог… Последним событием, которое Иван помнил, был зачет у второкурсников. Все сдавали неплохо. Староста одной из групп пытался всунуть ему подарочную бутылочку коньяка, а он ни в какую не хотел брать, а потом – все… Будто опускался занавес, тяжелый, темный и недвижимый… И сразу начинало ломить в висках, будто то, что случилось после, вспоминать нельзя. И кто же это распорядился?
Неужели он все же взял коньяк у Вовы Липатова? Нет! Не может быть! Он, Иван Андреевич, никогда не продавался, тем более за коньяк, который недолюбливал. Нет же! Не потому что недолюбливал! Он никогда не играл в такие игры с детьми! Он вообще никогда не брал взяток, даже тогда, когда готовил абитуриентов в институты! Он был хорошим преподавателем, и те, кто у него занимался, обычно поступали и без всяких подношений. Неужели Вовка ему все-таки втюхал этот коньяк? А он выпил… Пойло оказалось паленым… Еще бы! Откуда у студента колледжа деньги на настоящий коньяк? Вот его, Ивана, и повело, снесло, так сказать, крышу… Нет! Все-таки этого не может быть, потому что не может быть никогда! Чехов в свое время очень правильную фразу завернул: определенных вещей просто не может быть, и все! Тогда что же? Что с ним случилось-то?
Врачи ничего путного не говорят. Колют дорогими препаратами и какими-то иглами, пичкают таблетками, обещают восстановление памяти в будущем. В каком будущем? Оно так необъятно… Смерть – она ведь тоже будущее… Возможно, что и вспоминать-то особенно нечего. Как говорится: шел, упал, очнулся – гипс… Но до того как упал… Что он делал до этого момента?
Лукьянов сверялся с документами из больницы и своим расписанием занятий в колледже. Между зачетом, который он помнил, и поступлением в больницу прошло тридцать шесть дней. Тридцать шесть! Больше месяца! Он пытался с пристрастием расспросить Эллу. Она говорила, что месяц, который выпал у него из памяти, ничем не отличался от всех других. Он жил, как всегда, работал, возил детей на тренировки в спортивный комплекс. Двадцать четвертого числа они ходили на день рождения к подруге Эллы. Да… Так и должно было быть. Они всегда ходят к ней на день рождения. Он там наверняка не напился, потому что… не напивался нигде и никогда… Ну… разве что в том ресторанчике, где пытался назло жене съесть порцию жирного острого мяса… Впрочем, это было давно… А в этом месяце, что полностью выпал из его памяти, Элла купила новую машину… Он якобы был ей очень рад и даже на ней ездил… И даже сам продал свою «девятку». Странно… Кому бы это он мог ее продать? Кому эдакий хлам нужен? Элла уверяет, что какому-то приятелю, которого она не знает. Еще более странно…
