— Да.
— Нет, не хожу.
— Маргарет и в воскресную школу не ходит. Правда, Маргарет? — спросила Нэнси.
— Правда, — ответила я.
— Как это ты так устроилась?
— У меня нет никакой религии, — призналась я.
— Вот это да! — Гретхен даже рот разинула.
— А что твои родители? — спросила Дженни.
— Ничего, — отрезала я.
— Хорошенькое дело! — сказала Гретхен.
Потом они все молча уставились на меня, и я чувствовала себя очень глупо. Тогда я попыталась объяснить.
— Ну как вам сказать, м-м… папа был еврей, а, м-м… мама христианка и…
У Нэнси сделалось заинтересованное лицо.
— Продолжай, — попросила она.
В первый раз они проявляли такой интерес к тому, что говорила я.
— Ну вот, родители моей мамы, которые живут в Огайо, сказали ей, что не хотят зятя-еврея. Если она хочет испортить себе жизнь, это ее дело. Но они никогда бы не согласились на ее брак с моим отцом.
— Да, серьезно… — протянула Гретхен. — А что родственники твоего отца?
— Ну, моя бабушка была не очень-то рада иметь невестку-христианку, но она, по крайней мере, смирилась с ситуацией.
— И что же дальше? — продолжала допрашивать Дженни.
— Они сбежали.
— Как романтично! — вздохнула Нэнси.
— Вот поэтому-то они обходятся без религии.
— Я их не осуждаю, — заявила Гретхен. — Я бы поступила так же.
— Но если у тебя нет никакой религии, то как ты будешь решать, куда записываться — в Имку[1] или в Еврейскую Ассоциацию Молодежи?
— Не знаю, — сказала я. — Я никогда об этом не думала. Может быть, я никуда не буду записываться.
— Но ведь все состоят либо там, либо там, — не унималась Нэнси.
— Ну, это, я думаю, как родители решат, — решила я сменить тему.
Вообще-то я не собиралась так сразу рассказывать им свою историю.
— Так значит… в какой день мы будем собираться?
Нэнси заявила, что пятница ей не подходит — у нее музыка. Дженни сказала, что у нее балет по средам. Значит, сказала я, остается только понедельник. И мы решили встречаться по понедельникам. На следующей неделе мы принесем наши тайные списки и пройдем проверку, чтобы все были наверняка в лифчиках.
Когда заседание клуба было закончено, Нэнси подняла руки высоко над головой. Потом закрыла глаза и прошептала: «Четыре сенсации! Ура!»
«Ура!» — пропели мы вслед за ней.
Во время ужина я обдумывала, как бы сказать маме, что я хочу носить лифчик. И почему ей никогда не придет в голову самой заговорить об этом, если уж она так хорошо помнит себя девочкой?
Когда она пришла поцеловать меня на ночь, я решилась и сказала.
