В машине было тепло. Климат-контроль звучал как огонь в чугунной печке, двигатель играл «Гольдберг-вариации», ему не хотелось ее высаживать, он бы ехал и ехал вместе с нею — сколь угодно долго. Впервые в жизни он хотя бы приблизительно понял, что может чувствовать человек, у которого есть ребенок.
— Тебе нравится вести машину, — заметила она.
— Никаких телефонов. Тишина. Никто меня не найдет. Едешь куда хочешь. Никаких границ. На край земли. Может, поедем?
— Это тебе только кажется, — сказала она, — на самом деле это невозможно. Ты никуда не можешь уехать от своих договоров. От денег, ты увяз в деньгах. И от тех людей, которые тебе нравятся. Их немного. Та женщина. Твой отец. Может, еще один-два человека. Не густо. В твоем-то возрасте. Но тем не менее…
На минуту ему стало страшно, что он не справится с управлением. Он ничего не рассказывал ей о Максимилиане. Он ничем не заслужил такую резкость. От ребенка. Он стал молиться. Чтобы хватило сил не влепить ей затрещину.
Молитва его была услышана, гнев прошел. Но музыка исчезла.
— Я тебя проверяла, — объяснила она. — Смотрела, сколько ты можешь вытерпеть.
Он остановился там, где начинался пожарный подъезд, подморозило уже так сильно, что он чувствовал холод сквозь подошвы ботинок. У девочки же был, очевидно, какой-то другой метаболизм: она шла в тонкой кофточке так, как будто носила с собой лето.
Здание было темным, даже наружное освещение было выключено. Только в двух окнах на фронтоне виллы горел свет.
— Они тут все закрыли, — сообщила она, — подсади меня.
— Кто такая Синяя Дама? — спросил он.
Она покачала головой:
— Ты вообще меня, наверное, больше не увидишь. Я приходила, чтобы попрощаться.
У него перехватило дыхание. Она встала на его сложенные руки, оттолкнулась — она была легкой, как перышко, — и, взлетев в воздух, словно бабочка, невесомо приземлилась на другой стороне.
Он встал на колени. Их лица были совсем близко. Но каждое со своей стороны ограды.
— Ты видел, как я летаю? — спросила она.
Он кивнул.
— Мне вообще-то очень бы хотелось взять тебя с собой. Полетать. В космос. Ты можешь помочь мне стать астронавтом?
— Нет проблем!
Они смотрели друг на друга. Потом ее лицо дрогнуло. Улыбка началась около губ, потом захватила все лицо, потом всю голову, потом остальное тело.
— Ты даже не смог бы перебраться через эту ограду, — констатировала она.
Потом она снова стала серьезной.
— Вот странно, — сказала она. — Ты так близко от нее. Она сидит там за окнами. Там, где свет. Она одна не спит в это время. Это ее комната. Так близко. А ты все равно никогда с ней не встретишься.
