Она была профессором детской психиатрии, вместе с ней он занимался некоторыми из самых сложных детей. Процесс этот для детей был целительным. Для нее же он был весьма непростым.
— Это Каспер. Ко мне приходили мужчина, женщина и ребенок. Девочка десяти лет, зовут Клара-Мария. Они говорят, что это ты их направила ко мне.
Она была слишком удивлена, чтобы задавать какие-либо вопросы.
— У нас не было ребенка с таким именем. Во всяком случае, пока я здесь работаю. И мы никогда не дали бы направление. Без предварительной договоренности.
Она начала воспроизводить в памяти болезненные части прошлого.
— К тебе, — продолжила она, — мы при любых обстоятельствах постарались бы не направлять. Даже если бы у нас была предварительная договоренность.
Где-то на заднем плане играло фортепианное трио ми-бемоль мажор Шуберта. На переднем плане жужжал компьютер.
— Элизабет, — сказал он, — ты что, пишешь объявление о знакомстве?
Она задержала дыхание.
— Объявления — это слишком узкий канал, — продолжал он. — Любовь требует от человека, чтобы он открылся. Нужна большая сфера общения, чем Интернет. Тебе бы подошла двигательная терапия. И что-нибудь для голоса. Я мог бы давать тебе уроки пения.
Ответа не последовало. В тишине он услышал, как на скрипке играет Исаак Штерн. Нежное — очень нежно. Жесткое — очень жестко. Техника без всякого напряжения. И печаль на грани невыносимого.
Рядом с ним кто-то стоял, это оказалась девушка. Она положила перед ним листок бумаги. Он был чистый.
— Песня, — попросила она, — стихи. Запиши их.
«Конюшни и ателье Дарфа Блюноу» занимали четыре здания, стоящих по периметру большого двора: административное здание с тремя маленькими офисами, двумя раздевалками и спортзалом. Восьмиугольный тренировочный манеж. Низкий манеж, за которым располагались конюшни, площадки для прогулок и тренировки на корде. Здание с цехами, швейной мастерской и складом на чердаке.
Бетонный двор покрывал тонкий слой тихой чистой дождевой воды. Каспер остановился в воротах. Выглянуло солнце, на мгновение стих ветер. Поверхность воды застыла зеркалом. У края зеркала стояла черная «вольво».
Он вышел на середину двора и остановился по щиколотку в воде. Ботинки и носки впитывали воду как губка. Все равно что брести по фьорду у гавани Рёрвиг, напротив циркового шатра, первого мая.
Дверь машины открылась, и девочка засеменила вдоль стены дома. Она была в темных очках. За ней — светловолосая женщина. Подойдя к зданию, он открыл им дверь.
