И еще он должен свести ее с Хантером.
— Тебе не страшно? — спросила Саша у музыканта.
— Страшно, — улыбнулся тот. — Но зато у меня есть подозрение, что я наконец-то делаю что-то стоящее.
— Ты ведь не обязан со мной идти… А вдруг мы умрем? Ведь можно сейчас взять и остаться на станции, не ходить никуда!
— Будущее человека сокрыто от него. — Леонид с ученым видом ткнул пальцем вверх, надул щеки.
— Ты сам решаешь, каким оно будет, — возразила Саша.
— Да брось, — усмехнулся музыкант. — Мы все — просто крысы, которые бегут по лабиринту. В ходах устроены дверцы-задвижки. И те, кто нас изучает, иногда поднимают их, иногда опускают. И если сейчас дверца на Спортивной опущена, тебе туда нипочем не попасть, скребись сколько хочешь. А если за следующей дверцей капкан, ты в него все равно угодишь, даже если будешь чувствовать неладное, потому что другого пути нет. Весь выбор — бежать дальше или подохнуть в знак протеста.
— Неужели тебе не обидно, что у тебя такая жизнь? — нахмурилась Саша.
— Мне обидно, что строение позвоночника не позволяет мне задрать голову вверх и посмотреть на того, кто ставит эксперимент, — отозвался музыкант.
— Нет никакого лабиринта. — Саша прикусила губу. — А крысы могут прогрызть даже цемент.
— Ты бунтарка, — засмеялся Леонид. — А я приспособленец.
— Неправда. — Она покачала головой. — Ты веришь, что можно изменить людей.
— Я хотел бы в это верить, — возразил музыкант.
Они миновали брошенную в спешке заставу: в незатушенном, еще дышащем костре переливались головешки, тут же валялся засаленный, замятый журнал с голыми людьми, и, полусодранный, сиротливо свисал со стены походный ганзейский штандарт.
Еще минут через десять наткнулись на первый труп. В мертвом было трудно узнать человека. Он раскинул свои ноги и руки, такие жирные, что одежда лопалась на нем, широко, как будто очень устал и хотел отлежаться. Лицо его было страшнее морды любого из чудищ, которых Саша успела увидеть за свою жизнь.
— Осторожно! — Леонид схватил ее за руку, не подпуская к мертвецу. — Он заразный!
— Какая разница? — спросила Саша. — Ведь есть же средство! Мы идем туда, где все заразные.
Впереди загремели выстрелы, послышались далекие крики.
— Мы очень вовремя, — отметил музыкант. — Похоже, они даже не стали дожидаться твоего друга…
Саша испуганно посмотрела на него, потом страстно, убежденно сказала:
— Ничего, надо просто сказать им! Они думают, что все приговорены… Надо просто дать им надежду!
