Через какое-то время Филип нашел ее безмолвно сидящей над спящим сыном. Ее слезы уже высохли, и она даже заставила себя улыбнуться мужу, когда он вошел.
– Думаю, нам следует поговорить, – сказал он, глядя сверху вниз на жену.
– О чем?
– Наверху пир в разгаре. Разве ты не хочешь принять участие? Мне показалось, что все это тебе нравится.
Анна проглотила ком в горле.
– Я хочу домой, Филип. Давай уедем отсюда.
– Хорошо. Утром я прикажу собираться в дорогу.
– Нет-нет! Давай уедем прямо сейчас. Я умоляю тебя, Фил!..
Он внимательно смотрел на нее. Затем сказал:
– Такой отъезд вызовет множество толков. К тому же граф будет весьма недоволен.
– Пусть! Пусть!
Она едва владела собой, хотя и старалась не повышать голос, чтобы не разбудить сына.
Филип хорошо знал эти вспышки ослепительного гнева.
– Хорошо же. Я сообщу графу и велю людям приготовиться.
Всю обратную дорогу Анна неслась вскачь. Она сторонилась Филипа, хотя и старалась не подавать вида, в каком состоянии пребывает. Она уже знала, как отомстит. Генри Стаффорд, молодой герцог, сиятельный лорд, красавец, на которого она невольно заглядывалась. Она заставит Филипа испытать ту же боль, какую он причинил ей…
И вот теперь, когда они оказались дома, она вдруг почувствовала, что готова простить, что вовсе не так уж и зла на мужа. Необходимо лишь первой сделать шаг к примирению. О, почему, почему она не выслушала его, когда он попытался заговорить? Тогда все было бы хорошо.
Разве это так больно – пережить объяснение, вспышку, резкие слова, наконец, но потом вновь обрести покой у него на груди? Ибо, несмотря на то, что случилось в Олнвике, что-то внутри твердило ей, что Мод Перси никогда не занять и малой частицы того места в сердце Филипа, которое принадлежит ей.
Решив завтра с утра обо всем поговорить с мужем и успокоенная этой мыслью, Анна уснула.
Однако утром ее ждали обычные дела, им было несть числа, и потому пришлось отложить разговор. О Генри Стаффорде она не думала вовсе. Главное – Филип, а уж с герцогом все уладится само собой…
Анна хлопотала в овчарне. Ей сказали, что черноголовая овца Пегги кормит лишь одного из ягнят, второго же отказывается признавать и гонит прочь. Это случалось уже не впервые. Анна сердито накричала на овцу, но та, устроившись среди сухого душистого клевера, и ухом не повела.
Анна подтащила к себе крохотного, отощавшего, жалобно блеющего ягненка и принялась кормить его с рожка молоком. В этом году было немало ягнят, которых бросили овцы. Их держали в особом загоне. Анна следила за их кормежкой и часто сама бралась помочь. Овцы были ее идеей, и она хотела входить во все, что связано с ними.
