Хотя он вел себя довольно бесцеремонно, Анна не смутилась и, продолжая гладить котенка, вопреки этикету, заговорила первой:
– Его светлость герцог не нуждается в рекомендациях. Его внешность ярче всяких эмблем и девизов выдает в нем Йорка-младшего.
Ричард развел руками:
– Увы, достойная девица. Природа не столь благосклонна ко мне, как к вам. Я таков со дня рождения, и бремя, которое Господь возложил на меня, всегда со мной. Однако вы, клянусь вечным спасением, изменились ut flos in septis secretus nositur hortis.[30] И я в восхищении, миледи.
Он склонился в поклоне. Губы Анны чуть дрогнули. «Она, пожалуй, тщеславна и падка на лесть», – решил Ричард и тут же рассыпался в цветистых комплиментах. Но умолкнул, поскольку обнаружил, что Анна не слушает его. Опустившись на каменную скамью, она играла с котенком.
Ричард взглянул на нее. Какое-то время девушка словно не замечала его, но затем откинула прядь волос, упавшую на лоб, и повернула лицо к герцогу.
– Что же вы замолчали?
– Вы ведь не слушаете. Это животное занимает вас больше, чем злополучный калека.
Анна встала.
– Я согласилась выслушать вас, милорд, не для того, чтобы убедиться, что вы достойны занять кафедру риторики в Оксфорде. К чему столь пышное красноречие? Вы ведь преодолели столько миль вовсе не за тем, чтобы обольстить меня.
– Вы так полагаете? – усмехнулся Глостер.
– Да. Не будь я дочерью Делателя Королей, я бы ни за что не удостоилась внимания герцога Глостерского. Вы хотите говорить со мной об отце?
«Она не глупа», – с досадой подумал Ричард, вслух же сказал:
– Прекрасная леди, вы заблуждаетесь. Я прибыл сюда отнюдь не ради Ричарда Невиля, и я действительно намерен очаровать вас.
Анна расхохоталась.
– Боюсь, милорд, ваше красноречие будет истрачено впустую.
– Очень жаль. Я не хотел бы проявлять жестокость к дочери человека, которого высоко ценю.
– Не только. Еще и боитесь. Не будь этого, вы не явились бы сюда.
Ричард с улыбкой глядел на нее.
– В Англии не так много людей рискнули бы назвать Ричарда Йорка трусом.
– Значит, у меня есть для этого основания.
Ричард продолжал улыбаться, однако глаза его сухо блестели. «Неужели ей что-то известно? Нет! Не может быть, чтобы Уорвик, столько лет молчавший, открылся бы вдруг перед малолетней девчонкой».
– Миледи, – холодно заметил он, – вы очень походите своей дерзостью и упрямством на графа. Однако сейчас вы напоминаете мне лисенка, вздумавшего тягаться с волкодавом. Да будет вам известно, что я прибыл сюда, чтобы увезти вас, ибо наш государь и брат, а ваш сеньор и опекун изъявил желание отдать вас мне в супруги.
