— Так…это…что ж ты сразу нам не сказал? — упавшим голосом спросил Алеша.
— О да-а-а-а, — всплеснуло руками Лихо, — Будто это что-то изменило. Еще скажите, вы бы тут же кинулись выполнять любые мои поручения и исполнять любые прихоти?
Все трое еще больше понурились.
— Ну, как бы это…м-м-м…это самое… — смущенно забормотал Илья, — Ну как бы, может тебе еще какая помощь нужна?
Алеша с Добрыней согласно закивали.
Лихо пораженно воззрилось на них, но лишь устало махнуло рукой и принялось помешивать варево в ступе. Затем, когда бульканье сменилось менее аппетитным и вязким чавканьем, Лихо небольшим черпаком — едва ли не ныряя внутрь ступы — принялся наполнять глиняную чашу в своих руках.
Наполнив емкость доверху, брезгливо поморщившись, Лихо посмотрело на получившееся варево. Богатыри вытянулись, зачарованно наблюдая за действиями Лихо.
Последнее, заметив одобрительные взгляды троицы, сделав над собой громадное усилие, разом влило чашу в глотку.
— Ну? — нетерпеливо поинтересовался Добрыня, — Действует?
— Да кикимора его знает… — пожало плечами Лихо и тут же поперхнулось.
Илья рванулся было помочь, но тут всю фигуру Лихо окутало тонкой белесой пеленой тумана, какой бывает на сонных озерах летними вечерами. Лихо в испуге хотело вырваться, но туманные путы держали намертво, не давая жертве вырваться и доставляя ей сводящую с ума пульсирующую боль при каждом прикосновении.
— Добрыня, что это за Чернобожья дрянь?!
— Я откуда знаю? — в ужасе отскочил Никитич подальше от Лихо.
А с телом Лихо, тем временем, происходили какие-то изменения… Некоторые части тела вдруг загорелись ярким алым цветом и, словно, кровавое пятно, стали медленно расползаться по всему телу, либо сливаясь, либо, наоборот, минуя какие-то участки.
Сквозь полупрозрачную пелену было видно, как лицо Лихо исказилось в оглушительном, исходящим из всех пор тела разом, облегчающем крике. Только богатыри не услышали ни единого звука. Лишь неосязаемое, но, тем не менее, вполне ощущаемое напряжение заполняло все окружаемое пространство. И росло, росло, росло…
Словно чья-то могучая воля, это ощущение заполняло собой все вокруг и как-то незаметно отталкивало богатырей подальше — заставляла тех испуганно пятиться, даже не думая о зачарованных мечах-саморубах за поясом.
И тут напряжение, словно струна, перетягивающая на гуслях, лопнула. По ушам, словно бич, хлестнул пронзительный надрывный крик Лихо, освобожденный из тумана.
Затем все разом смолкло.
