Илья, уже не слушая воодушевленную болтовню Никитича, с благоговейным трепетом сорвал травинку и, боясь, что она, так же как и цветы папоротника, может засохнуть, осторожно спрятал его за пазуху.
— А вот теперь, смотри у меня, изверг, — мстительно прошептал Илья, непонятно к кому обращаясь, — Не отдашь меч, я тебя на такие куски порву — никакие змеиные травки не помогут…на всей земле-матушке столько сена не найдется…
Часть 6. Сказка — ложь, да в ней намек, коль взялся врать — наври ты впрок…
Когда богатыри уже подходили к своему дому, подшучивая над уже более-менее успокоившимся Ильей, они увидели громадный столб дыма, поднимавшийся с их заднего двора.
— Пожар! — в ужасе заорал Алеша и рванул в сторону дома.
— Или что похуже, — зло процедил Илья, — Лихо, например…
Вбежав во двор, богатыри, уже внутренне смирившиеся с потерей дома, облегченно вздохнули. Причиной дыма был всего-навсего костер — небольшой, разведенный в аккуратно выкопанной для этого яме, правда, какого-то неестественного сине-зеленого цвета. На этом самом огне грозно выдвигалась черная громада дубовой ступы, уже в некоторых местах выщербленной огнем, насекомыми и прочей живностью. Возле этой самой ступы, что-то бормоча себе под нос и, постоянно кидая взгляд на зажатый в руке кудрявый кусок бересты, суетилось Лихо.
— О! — заметило оно появление богатырей, — Явились, не запылились! Принесли?
Илья боязливо извлек на свет маленький росточек и, убедившись, в том, что с ним не приключилось несчастья, постигшего цветки папоротника, гордо молвил:
— Конечно! Только сперва меч!
— Как скажешь, — эта постоянная полуулыбка Лихо поневоле начала уже злить богатырей. Но больше всех, конечно, Илью Муромца.
Лихо что-то невнятно пробормотало, как и раньше зыркнуло своим единственным глазом, вызывая откуда-то самую большую из всех трех, перевязь с Илюшиным мечом. Затем, едва только Муромец подхватил свой саморуб и принялся, словно дитятко малое, баюкая, прижимать его к могучей груди, Лихо выхватило из руки богатыря змеиную травку и метнулось к импровизированному котлу.
— А что это ты там делаешь? — поинтересовался Добрыня.
— Зелье, — коротко отозвалось Лихо, опять сверяясь с берестяным огрызком.
— Для чего? — не отставал Добрыня.
— Для меня, — не осталось в долгу Лихо.
Добрыня, зная по горькому опыту, что Лихо способно таким образом пререкаться еще очень долго, сконфуженно отстал.
В ступу тут же полетела отобранная у Ильи змеиная травка и какие-то, отчего-то смутно знакомые, зеленые яблочки. На земле у ног Лихо стояла уже опорожненная бутыль из-под слез Несмеянушки.
