…И какова сила погружения в воспоминания. Но я возвращаюсь. Один миг – и я сижу за своим столом, напротив меня милиционер, по его лбу текут крупные капли пота, они же – по щекам. Он сопит и задает вопрос, от которого сильно потел.
– А вы где работаете? – спрашивает он.
– Вот тут. За столом.
– Это я вижу. Я по сути дела, имею в виду трудовую книжку и стаж.
– Я корректор. Исправляю неграмотность.
– Значит, вы вроде учителя, – говорит он.
– Значит, вроде, – отвечаю я.
– А платят вам аккордно или сдельно?
– Я на ставке. Но иногда возникает халтура. Это за отдельные деньги.
– В общем, не пропадаете?
– Не пропадаю, – отвечаю я.
– Это хорошо, – говорит он.
– Вы простите, – говорю я, – но у меня спешная работа. У вас есть ко мне вопросы? В сущности, ведь ничего не случилось.
– Случилось. Милиция была. «Скорую» сняли с дороги, а может, там было сердце. Сравните своей головой – сгоревшее полотенце и сердце.
Против этого у меня нет аргумента.
А он достает планшет, листок бумаги и пишет большими буквами – «Протокол».
Как это он сказал? Я представляю опасность. Огонь был? Был! Дым валил? Валил. И, возможно, где-то из-за меня умер человек. За это уже надо стрелять.
Пусть составляет протокол. Он в своем праве. Пусть меня по закону оштрафуют. Это все нормально. Это даже правильно.
– Пишите, – говорю я ему. – Из-за меня были сорваны с места люди. Нет вопросов. Вам нужен мой паспорт?
Его лицо уже совсем мокрое.
– Снимите шапку, – говорю я ему. – Вы в ней загоритесь.
Он послушно снимает. Волосы его абсолютно мокрые, но ему явно стало легче.
– Сколько у вас книг, – говорит он. – Неужели все прочитали?
– А вы любите читать?
– Мы занятые люди, – говорит он сурово. – Нам не до того.
Вид у него не унтера, а точнехонько пришибеевский. Неужели это мое хилое нарушение так его повергло?
– У Чехова, – говорю я, – есть смешной рассказ про вашего брата. Называется «Унтер Пришибеев». Не слышали?
– Я люблю советские книжки. Про майора Пронина и других.
– Тоже дело, – говорю я. – Тоже буквы. Вам дать мой паспорт?
Он молчит, мокрый и глупый.
– Вы давно в милиции?
– А что? Я же говорю, я не оборотень, я только месяц…
– Откуда вы?
– Мы деревенские. Там все сгибло, нет работы, волки воют.
Мне жалко его до слез.
– Давайте я сама во всем признаюсь. Мол, так и так, поставила варить бигуди…
Он молчит, а потом выговаривает почти виновато:
– Давайте лучше договоримся.
– В смысле? – не сразу доходит до меня. Я тупая, и не врубаюсь.
– Стольник – и разойдемся.
