– Нелка, – сказал Юрай, беря ее за руку, – давай дружить. Дались тебе эти принципы чертовы. Я тоже хорош, не думай!
– Разве без них стало лучше? – спросила Нелка.
– Стало хуже. Но по-другому… Жизнь повернулась на один радиан, а все уже давно были уверены, что механизм поворота не работает… Да ладно, Нелка! Давай сходим в кино?
– Странный ты, Юрай! Ты – и со мной в кино.
– А почему бы нет? Я за тебя возьмусь!
Он встал и обнял Нелку. Выяснилось, что малахольная дура хорошо гнулась в руках, была гибкой и тонкой, а ненакрашенные, бледные губы в сухих мелких трещинках вполне могли вдруг повлажнеть и набухнуть. Ничего ведь не стоило, крутясь в спутниковских сферах, стать ей всеобщей давалкой, как они там все, но Нелка была дистиллированная барышня. Ленинка-монахиня. «Была не была!» – подумал Юрай и нежно поцеловал Нелку в лоб.
– Спасибо, подруга. За мной должок!
– Иди, – сказала Нелка. – Ничего мне от тебя не надо. Но такая тоска, Юрай, жить не хочется… Демократы вонючие!
* * *
У мамы телефона не было. Телефоны в Горловске, как и во всей огромной России, за так ставятся только начальникам, а простому люду за большие деньги, завернутые в большое унижение. Надо было маму вызывать на переговорный пункт, а это значило, что разговор завтра узнают все, кому не лень. Был ли телефон у Нины Павловны? И решил – вряд ли… Она не была в авторитете у людей, ставящих телефоны. Но попытка не пытка – решил проверить. И, о счастье! Телефон у Нины Павловны был!
– Юрик! – Она одна не признавала прилипшего к нему инициала. Даже мама нет-нет, а называла его Юраем, но Нина Павловна была Ниной Павловной. – Юрик! Так жаль, что меня тогда не было дома. Мне твой букет описан дважды. Мама твоя сказала – вполне приличная метелка, а соседка Евгения Сидоровна – что ты его купил в магазине похоронных принадлежностей. Именно туда в тот день поступили розы.
– В следующий раз я ей принесу металлический венок, – пообещал Юрай. – Ниночка! Павловна! У меня позарезное дело. Скажите, бога ради, не знаете ли вы у вас в городе некоего Владика Румянцева?
– Господи, Юрик! Но и ты его знаешь! Это же муж покойной Риточки Емельяновой. Владик Румянцев. Мой сосед.
– Я понятия не имел, что он Владик. Я знал только, что он Сева. Причем тут Владик?
– Ты бы уж молчал! Имеешь прекрасное древнее имя Юрий, а откликаешься всю жизнь на бездарную кличку. А что, собственно, произошло?
– Если б я знал! – ответил Юрай. – Но это все связано с Ритиной смертью.
