Два мира – два солнца | страница 8
От светлой тоски по собратьям по разуму Редуарда отвлек Николас. Он как раз покончил с яблоками и, не давая организму ни на секунду расслабиться, приступил к грушам. Груши на зубах не хрустели, но от этого не казались менее аппетитными.
«Хорошо, что влюбленным не хочется есть, – с благодарностью думал Редуард. – Ни есть, ни спать», – быстро поправился он, глядя, как Николас вытирает липкие от грушевого сока губы и сладко зевает.
Хотя спать-то ему как раз никто не мешает. Даже наоборот. Как еще скоротать долгие месяцы полета, если точно знаешь, что компьютер доставит корабль в пункт назначения и без твоей помощи, а автоматика обеспечит спящего всем необходимым, за исключением, разве что, цветных сновидений.
– Может, по морозилкам? – предложил он.
– Можно, – согласился Николас.
– А продукты? – Редуард с надеждой покосился на опустевший наполовину пакет в руках ксенобиолога. – Они же испортятся.
Ксенобиолог на секунду задумался, потом махнул рукой.
– Ерунда. Не больше, чем мы с тобой.
Редуард хотел было возразить, что Николас с продуктами в одну морозилку не поместятся, но тот уже улегся в отведенную ему ванну, пристроив пакет себе на грудь. «Не закроется!» – подумал Редуард и снова не угадал.
Пластиковая крышка анабиотической камеры хоть с третьей попытки, но захлопнулась за ксенобиологом. Под прозрачным пластиком Николас с отчасти приплюснутым лицом стал похож на экспонат антропологического музея. Не хватало только поясняющей таблички: «Человек скаредный».
Редуард еще долго ворочался, устраиваясь на дне собственной камеры, где с легкостью смогли бы разместиться еще два его брата-близнеца. «Какая же это ванна? – раздраженно думал он. – Это бассейн».
Внутри камеры холодало, но непонятно, насколько быстро. Расположенный над головой экран мигал секундами, рябил тысячными, словом, отсчитывал время от момента включения, но текущую температуру отчего-то не показывал – вероятнее всего, чтобы не пугать засыпающих. Поэтому Редуард, ранее никогда заморозке не подвергавшийся, не мог решить, впадать ли ему уже в анабиоз или потерпеть еще.
– Ник, ты спишь? – позвал он, устав от томительного ожидания.
– Естественно, нет, – ответил чуть-чуть придавленный голос. – «Анабиотик» нам впрыснут не раньше, чем температура упадет до минус семи. Иначе…
– Что?
– Удовольствие будет неполным. Ты не волнуйся, такое не проспишь. Минус семь – это как раз та температура, при которой зубы стучать перестают.