Огромно значение Пушкина для самосознания и самоусовершенствования русского народа, которому поэт показал, какие нетронутые силы таятся в его глубине. По словам Ключевского, Пушкин «сквозь окружавшее его общество, о котором я ради памятного дня ничего не хочу сказать, кроме того, что ему, право, было бы не грешно и не трудно быть немного получше, – сквозь это общество первый прозрел в народной массе тот облик народа, который и отпечатлел в своей поэзии…Мы и наши потомки обязаны отделять от своего народного существа все лишнее, как случайный нарост, пока не предстанет пред миром и русский народ с тем обликом, который провиден поэтом. Тогда и исполнится то, о чем мечтал Пушкин вместе с Мицкевичем» (и с чем полностью согласен Ключевский):
…о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
(А. С. Пушкин)
И мирный русский народ, убеждал историк, займет свое место в этой мирной семье народов.
Много прекрасных проникновенных слов написал Ключевский о Пушкине. Однако он счел нужным не без изящества признать: «О Пушкине всегда хочется сказать слишком много, всегда наговоришь много лишнего и никогда не скажешь всего, что следует».
Особым вдохновением отмечена статья «Евгений Онегин и его предки». Только Ключевскому могла прийти в голову мысль создать «родословную» литературного героя – доискаться, откуда и как попал Евгений Онегин в русское общество Этот герой – «забав и роскоши дитя» – не был печальной случайностью или нечаянной ошибкой. Ключевский показывал, что «у него была своя генеалогия, свои предки, которые наследственно из рода в род передавали приобретаемые ими умственные и нравственные вывихи и искривления».
Вооружившись, по собственному признанию, «методом Татьяны», историк вслед за героиней «пробирается украдкой» в кабинеты людей того времени, разбирает читанные ими книги с оставленными на полях отметками и вопросительными крючками и размышляет над ними. Полет фантазии ученого воссоздает галерею не лишенных гротеска образов российского дворянства начиная с XVII в., от прапрадеда, прадеда, деда и отца Евгения Онегина и завершая его возможными потомками. Замечу, кстати, что эта статья далеко не единственная научная «шутка» Ключевского – назову хотя бы очерки об историческом значении кнута и палки, о том, что может начертать женская игла или что можно прочитать по дамскому костюму, не говоря уже о его знаменитых афоризмах и сатирических литературных набросках. Однако все эти «шутки» всегда базировались на серьезном научном фундаменте.
