– Да уж, – буркнул Молчанов, – Уж зато ты… Всего три годика без надзора – и нА тебе, вконец одичал…
Всего три года… Три года – тьфу, ерунда, мизер безвзяточный. Былое-прежнее должно бы его, мизер этот, перевесить с победным лязгом…
Ведь с детства самого вместе, с дворовых дурилок и трущобных форточных краж… А потом… Где только не блистал своими талантами великолепный тандем, две трети мозгов коего принадлежали Матвею, а две трети бицепсов и прочего – Крэнгу…
И вот, будьте благолюбезны… Вздорнейшая случайность на Альбе, всего-навсего сутки в следственном изоляторе, но вошли в изолятор двое, а вышел один Матвей. И не смотря ни на какие ухищрения, судьба Дика так и не прояснилась. Дьявол дери эти недоразвитые тоталитарные режимы! Полицейский истинной демократии рассказал бы… да что там – на любую заданную тему вдохновенную арию спел бы под шорох отсчитываемых купюр. А с жандармами Альбы от такого шороха делались обмороки.
– Слушай, Мат… – Дик ладонью стёр добродушие со своей дикаризированной рожи. – Если честно, я очень благодарен тебе за то, что ты всё-таки вынул руку из кармана. Понимаешь, в память о прошлом мне было бы очень неприятно сворачивать тебе шею.
Молчанов криво ухмыльнулся. Неприятно… Вот они, три года. Какие-то жалкие три года, за которые силач Крэнг изрядно подзабыл способности своего друга. Кабы не «во-первых», «во-вторых» и отчасти не «в-третьих», Дикки мало что до шеи Матвеевой дотянуться – дёрнуться б не успел…
А Крэнг тем временем продолжал:
– Давай заглянем правде в моргала, Мат. Нам ведь сейчас больше всего на свете хочется узнать, какая чува…
– Чума, – машинально поправил Молчанов. Он, как и прежде, успевал додумывать Диковы мысли раньше самого Дика.
– Ту хэлл, пускай чума… Вобщем, что сюда занесло каждого из нас.
Матвей кивнул:
– Ты прав. Ну, а поскольку о себе я и так всё знаю, может, расскажешь, откуда здесь взялся ты?
– Кончай считать меня безмозглым ломакой, – нахмурился Дикки. – Нынче тебе не встарь.
– А ломака – не тот, кто ломает, а тот, кто ломается. Без меня ты основательно подзабыл русский.
Молчанов приподнялся на локте и опять сунул руку в карман. Великолепные мышцы Крэнга вздулись ещё рельефней, чем прежде, но тут же и подобмякли: в вынырнувших на волю Матвеевых пальцах желтел маленький безобидный кружок.
– Давай кинем монетку, – предложил Матвей. – «Профиль» – первым начинаешь откровенничать ты; «девиз» – я.
Он заметил саркастические огоньки в глазах собеседника и обидчиво дёрнул плечом:
