Привставший с корточек уродец так и окоченел нелепой раскорякой, переводя напряженный взгляд с чудесным образом подожженного хвороста на Матвея, и вновь на хворост, и опять на Матвея… Губы неандерталоида сосредоточенно шевелились, и шевеление это, сперва немое, мало-по-малу начало оформляться в разборчивые слова:
– Блестящий, – бормотал уродец, – как будто мокрый… Упал сверху, с неба… Мокрый… Метнул гремящий огонь, зажег… Ты, – не меняя позы, он вдруг уперся в Молчановское лицо холодным, каким-то змеиным взглядом. – Ты – бог воды, падающей с мохнатого неба?
Матвей невольно расплылся в победоносной улыбке. Вот, наконец-то и повезло. Бог падающей с неба воды… Да по нынешней засухе чертовы уродцы хоть весь свой изолинит выкопают единым духом, чтоб задобрить бога дождя!
– Да, – важно сказал Молчанов, борясь с желанием заулюлюкать от восторга. – Я – бог воды, падающей с мохнатого неба.
И не успел еще транслэйтор догавкать то же самое по-аборигенски, как…
Действительно, как? Как чертов полуземноводный кретин сумел это сделать? Он не выпрямился, ни на иоту не изменил свою дурацкую неуклюжую позу, но его топор вдруг с жутким воем разодрал воздух возле самого носа всё-таки успевшего отшатнуться Матвея.
Изумленный, однако отнюдь не растерявшийся Молчанов вскинул было лучовку, но ультрасовременное оружие, так и не успев защитить своего хозяина, разлетелось искрами мельчайших осколков под новым ударом каменного дикарского архаизма.
Слава богу, команда «экстренный взлет» могла подаваться не только сенсорно (поди, нащупай-ка нужный сенсор в такой пиковой ситуации!), но и просто голосом. И всё равно озверелый абориген успел довольно чувствительно зацепить лодыжку «бога дождя», взмывающего в звездную россыпь окончательно поночневшего неба. А еще он (абориген) успел запустить вслед Молчанову камнем. Запустить и попасть – к счастью, камень был небольшим и ударил слабо, излетно.
Что Молчанов безоговорочно и уважительно ценил в себе, так это умение не распускать нюни при неудачах.
Ну, не вышло.
Абориген всё-таки не поверил в божественную сущность Матвея Молчанова, счел гнусным самозванцем и обрушил на Молчановскую нечестивую голову местную модификацию карающего меча.
Неудача?
Это еще как поглядеть!
А ежели бы некто Молчанов не успел отшатнуться? А ежели бы второй удар угадался по темечку? То-то!
И всё это время на заросшей сорняками околице Молчановского сознания вяло трепыхались мутные вспоминанья о не столь уж давней поре, когда он, Молчанов, протирал штаны в училище Космотранса. Помнится, один из яйцеголовых сморчков-лекторов блеял тогда занятную муть об Интерсетевых каталогах – будто бы изучая какой-то предмет нельзя ограничивать себя узко-специальной информацией, а нужно обязательно захватывать смежные области… якобы ограниченность всенепременно и повсеместно садится в лужу… Ну и что? Каким-таким боком этот бред лепится к нынешним невесёлым делам? На изучение всего, связанного только с уродцами, трачена бездна времени, а уж если бы господин Молчанов занялся ещё и «смежными областями», на подготовку пришлось бы угрохать несколько лет… Что ж было, заделываться настоящим профессором по уродцевым, околоуродцевым и вокругуродцевым делам?! Абсурд! Или… Или так и надо? А если не так, то и вообще никак?
